За перевал (СИ)

Выругавшись шепотом, он лег, завернувшись в свое покрывало. И лежал без движения, отгоняя назойливые мрачные воспоминания, пока солнце не опустилось, и не раздался перестук копыт, возвестивший о возвращении другого отряда синдар, с беглецами.

Шатер Дагмора снаружи стерегли двое, и выйти ему не дали. Один страж говорить не пожелал, второй был добросердечнее и спросил, что он хочет узнать.

— Среди беглецов были ещё двое нолдор. Они живы?

— Я узнаю, — сказал страж. — Если не будешь пытаться покинуть шатер.

И Дагмор нехотя подчинился.

Сделки, хмуро подумал он, закинув в рот ещё крошку лембаса. Сделки здесь возможны, но предложить ему нечего. Скверно. Потому что после отдыха и драгоценного лембаса начинают прибывать силы и возвращается желание жить, будь оно неладно, а что с ним будет, ещё не решено.

Казалось, про него все забыли. Солнце опускалось за горы невероятно долго, и сумерки почти закончились, когда вновь послышались шаги, и появился Белег, придерживая что-то под плащом.

— Я рад передать, что почти все твои спутники уцелели, — сказал он. — Мне сказали, ты волнуешься о них.

— Все живы? А двое нолдор? — спросил Дагмор, не в силах сдержать беспокойства.

— Нолдо по имени Нарион и нандо Ласэдин тяжело ранены волком, их несли на носилках. Нандо Куэлин погиб. Остальные целы или хотя бы на ногах.

…А до этого Нарион едва не погиб, вытаскивая Куэлина из расщелины под водой, а до того — приняв вину за недоработки Дагмора, пока готовили побег, а ещё до того… Глупец, сумасброд!

Стой. Сделка. Они идут на сделки, несмотря на то, что назвали Первый Дом преступниками. Но так быстро!..

Да, решать придется прямо сейчас.

— Я обязан Нариону своей рауговой жизнью. Спасите его, и… Тогда я буду говорить с целителем, раз вам это нужно, — сказал он, словно прыгая в ледяную и очень грязную воду.

— Я рад слышать, — сказал Белег, помолчав. — И будет ещё лучше, если все же назовешь свое имя.

— Моррамэ, — бросил он, чувствуя, что врать получается скверно. В Ангбанде это звучало куда убедительнее и искреннее.

— Здесь не Ангбанд, Дагмор, — Белег говорил даже сочувственно, и Дагмор невольно проверил прочность своей аванирэ. Все было в порядке!

— Я сейчас слышу, как ты лжешь, — продолжал Куталион. — И как созвучно лжет Нарион, называя тебя этим именем. Да, я понимаю. Он тоже просил спасти тебя, знаешь ли.

Полог шатра колыхнулся. Там стоят двое, один из которых терпеть не может нолдор.

— Тогда, — сказал Дагмор тихо, — это имя услышит разве что король Тингол.

— Почему? — синда тоже понизил голос.

— Потому что у синдар отличный слух и слишком длинные языки. Сотня нолдор с моей цепи однажды не выдали меня, и я не хочу, чтобы выживших резали на куски за это.

Взгляд Белега стал ещё внимательнее и цепче.

— Обидно такое слышать! Что ж, я тебя понял. Целители сделают все, чтобы спасти Нариона. И он помогал жителям Дориата.

Он откинул плащ и протянул Дагмору свёрток зеленоватой ткани.

— По росту никто не подходит, кроме меня, — сказал Белег. — Штаны и рубашка. Целительница придет утром.

— Или никто не хотел делиться с убийцей, — добавил Дагмор, мрачно усмехаясь. — Благодарю.

Кровь снова бросилась в лицо от неловкости. Он устал быть все время кому-то обязан, и особенно синдар! Но отказаться от возможности скрыть свои уродливые шрамы от глаз синдарской нифредили… это выше его сил.

Сумрачно кивнув, Белег исчез, а Дагмор поймал себя на глухой, злой зависти к его лёгкости движений, даже сам удивился.

«Надеюсь, это говорит усталость, а не что-то похуже».

Он доел лембас, понимая, что силы лишними не будут, завернулся в покрывало и приказал себе спать. И не воображать, что раз выбрался из рудников, необходимость временами терпеть и ждать куда-то испарилась.

Он подождёт. Чем дольше будут решать его судьбу, тем больше сил к нему вернётся. Неизвестно, можно ли бежать из-за завесы Мелиан, но здесь, как и с Ангбандом, главное — попытаться. А если успеть раньше…

Проснувшись на рассвете, он попросил стражей сопроводить его к реке, и что удивительно, они согласились. Добрел туда и торопливо выкупался и умылся под прицелом двух синдарских стрел. Сидя в холодной воде, оттер грязь песком везде, где смог это сделать, не тревожа свежие рубцы. Надел чистую одежду — впервые за все время. Восхитился этому ощущению. Одежда Белега на нем висела. Заодно он с удивлением понял, что грязь для узника Ангбанда — это защита, лишний способ скрыть лицо, и что полностью умытым и чистым он чувствует себя среди синдар более беззащитным, чем раньше, едва ли не голым, несмотря на штаны и рубашку. Хоть волосами лицо закрывай. Отражение даже подсказало, что остаток ожога на щеке разглаживается и, не пройдет и двух лет, исчезнет. Если будут эти два года.

Впрочем, с таким зажившим лицом их и в Ангбанде могло не быть.

«Я отдохнул и захотел жить. Не поторопился ли?»