За полями, за лесами, или конец Конька-Горбунка. Сказка

Весел, чёрту строит рожки.

Невдомёк, что ждёт Земля,

что ковровая дорожка

через площадь до Кремля…

Вот навстречу астронавту

с рёвом эскорт «ястребков».

«Чур! – вскричал Иван. – Монах-то!»

Припустил – и был таков.

И совсем из глаз бы прочь.

Да Земля на розыск шлёт уж,

завертелись вертолёты

с репортёрами и проч….

А Иван – в деревню с лёту…

Люди все с полей бегут –

с неба огненный лоскут!

Репортёры тут как тут,

клин-гусиным караваном.

Сразу камеры…

С экранов

телевизоров повсюду

всё подробно видно люду:

как спешит-бежит народ,

как Иван садится.

Вот…

(Что за чёрт! Все мужики-то –

трёт глаза свои Никита

(он в экран – как на икону) –

мужики-то – все знакомы!

И дома (во рту свело)…

Это же… его село!

Не село хоть, так, сельцо…

Дом… И дед вон, на крыльцо!..)

…Вот Иван сошёл с конька,

треплет холку горбунка.

Шерсть немного подпалёна

(сам-то в чанах закалённый!).

Смотрит – дом который крайний.

«Ну, здоровы ли, миряне?» –

Шапку снял и всем поклон.

Люд гадает: кто же он?

Вот идёт он в дом, что с краю.

(Дед навстречь.) Как вкопан встал:

Свят-свят – люди ж помирают,

как же… батя мой восстал?

Смотрит до-олго так на деда.

«…Что тебе, мил человек?

Если что не так – поведай», –

дед, и руку к голове.

«… Д’мне б Данилу да Гаврилу…

Ты-то кто? Как батя мой… –

улыбнулся через силу. –

Я – Иван».

«Постой-постой… –

пораскинул дед умишком. –

Я – Федот, да вишь – не тот…

Ну а… Ты ж царём стал… в книжке?» –

«Бы-ыл! Да столько там хлопот!

На звезду слетал. И вот…» –

«На звезду-у!.. Да что ж так долго?» –

«Д’вроде я… туда-сюда».

Дед приставил палец ко лбу:

«Знать, другие там года.

Уж не знай, сколь по науке,

только тех мы – пра-а-пра-внуки.

Род Иванов и Никит.

Вот наш домик у ракит.

Ну а коль родня ты наша,

вот твой дом, и щи, и каша.

А Данилы да Гаврилы,

ты же – помнишь? – одарил их –

все в столице, там парят!»

«Что – в боярах у царя?»

«Ну-у, царей уж нет в помине!»

(Тут Иван раскрыл аж рот.)

«На земле, на половине

стал царём теперь народ!..

Э-э, да что я, старый леший,

словно басней соловья, –

ты ж с дороги, хоть не пешей…

Это вот сноха моя.

Внук в Сибири…» –

«…А?!» –

«…На стро-ойке!

Там теперь – совсем не то…

Проходи, снимай пальто

аль кафтан там царской кройки…»

Человек возник вдруг бойкий.

На повязке – «Санэпидст.».

Чрезвычайно грозный вид-с!

«Сдать одежду и бельё!»

Сник Иван: «Так то ж – моё…»

«Смена есть? Прошу без спору». –

«Е-есть! От сына… Будет впору», –

дед на выручку поспешно

с думой: чести-то нам, грешным!

Как потом Иван с устатку

опорожнил квасу кадку.

В баньке как наддал парку.

А потом «по стопорку».

А потом чугун картошки

да запил её окрошкой.

Как потом на сеновале

крышу, думали, обвалит –

так от всхрапов, как от лома,

крыши дыбилась солома –

вся страна об этом знала

в передачах по каналам.

Только солнце утром рано –

Горбунок уж ждёт Ивана.

Так, легонько тыкнул мордой –

встал Иван весёлый, бодрый.

Вышел, солнцу улыбнулся.

Горбунок впотяг прогнулся,

отряхнулся, встрепенулся

и косит Ивану в вслед…

На крыльцо тут вышел дед.

Поздоровался с «царьком».

Руку вскинул козырьком:

кто ж бежит, опять «повязка»?

«…Извините, – неувязка!

Вот, нашёл в одежде, в складке».

(Ох, слова-то больно сладки –

что ж проткнула там булавка?)

«…Изысканий новых главка!

Посчастливилось вам встретить

черепах на той планете.

Разновидность – спинка вмята.

Против наших – в минус пятой,

но без панцирных кругов –

значит, нет у них врагов.

Я хотел бы в связи с этим

пригласить вас на банкетик!

Все расходы – на профвзносы…»

Взял Иван булавку, к носу…

«Ф-фу, ко-нячным как разит, –

вспомнил что-то. – Паразит!

Я-то думал – что мне колет? –

т а м поспать не дал подоле…»

Под каблук его – и хряско!

Оглянулись – где ж «повязка»?

…Слёзы дед – от смеха – вытер:

«Ну – скакнём в Сибирь, к Никите?»

45

Дед не помнит, как летели.

Опустились – всё в метели,

хочешь, верь себе, не верь.

Общежитие. Вот дверь…

Он, Никита! Стелет койку.

Знать, с работы только-только.

Как же долго не видались!

Обнялись, расцеловались,

дед, и внук, и новый дядя.

Закурили, сели, чадят.

«Ну, так как?..»

Пошла беседа,

про погоду, про соседа.

Мимоходом, капитально,

и про ближних, и про дальних.

И когда прошло стесненье,

в разговоре чёрт и бог,

дал Иван им объясненье,

как летал и всё, что мог.

«…Ну, звезда, – леса да горы.

Люд навроде муравья.

На работу, правда, споры,

всё поют – «абара-я».

Башковиты, головаты,

сильный, жилистый народ.

Да уж больно мелковаты,

видно, с хлебом недород.

Палки тащат, катят яйца.

Объяснял я им на пальцах,

уж они вокруг меня! –

будто я им барин новый.

Ну а так – у них хреново:

всё работа без прислону,

мельтешенье, трескотня,

нет ни ночи, нет ни дня,

ни тебе поспать соломы.

Оставайся, мол, – на пальцах.

Да! видали простаков –

вот нужны мне ихни яйца!

Переспал – и был таков…»

Долго б дед ещё с Никитой

всё о давнем, позабытом –

как звезда, да как на троне.

Да Иван: «А как вы ноне?»

«Мы – нормально! Стройки, ГЭС.

Против вас – так до небес!..»

И пошёл частить Никита,

словно Чита Айболита:

эвээмы, космос, атом,

«синхро-», «фазо-», «Ту-сто…» , ЛЭП…

Как работа вся по датам

раскреплёна на сто лет.

Передачи по «Орбите»…

«Ну а… есть-то хоть – едите?» –

встрял Иван. Никита смолк. –

Не возьму я что-то в толк,

как у вас: што ль, на паях?»

Дед вступился: «Кх’дай-ка я…»