За пределами ведомых нам полей

Почти одновременно возникает английская литературная сказка – прежде всего сказка волшебная. Она изначально пишется не столько для детей, сколько для взрослых, пронизана иронией и/или моральными прописями, так что границу между нею и фэнтези в современном смысле слова зачастую бывает трудно провести. Напомню, что сам термин «фэнтези» означал в то время «волшебную повесть», «повесть-фантазию», отнюдь не для детского чтения.

И раз уж зашла речь о «морали», нельзя не вспомнить еще одну традицию – и книгу, которая долгое время была в пуританской Англии второй по популярности после Библии: «Путь Паломника» (1678, 1684) Джона Беньяна (Буньяна, Бюниана, как его именовали в дореволюционной России). Аллегорическая повесть о духовном пути человека известна нашему читателю главным образом благодаря Пушкину, который переложил ее начало стихами:

Однажды странствуя среди долины дикой,

Незапно был объят я скорбию великой

И тяжким бременем подавлен и согбен,

Как тот, кто на суде в убийстве уличен.

. . .

Кто поносил меня, кто на смех подымал,

Кто силой воротить соседям предлагал;

Иные уж за мной гнались; но я тем боле

Спешил перебежать городовое поле,

Дабы скорей узреть – оставя те места,

Спасенья верный путь и тесные врата.

Очень средневековый подход – и очень фэнтезийный. Да и почему только фэнтезийный? Беньян превратил моралите в роман, сделал аллегорические фигуры настолько живыми, насколько ему это позволили эпоха, жанр и талант. Сейчас их «живость», правда, почти не ощутима, но трудно не заметить, что от Беньяна протянулись связи и к Свифту, и к Достоевскому. Чего не отнимешь у романа – так это вещественности, зримости того ландшафта, по которому свершает свой Путь Паломник.

Теккерей, проснувшись ночью, трижды обежал вокруг комнаты, повторяя только что придуманное название романа: «Ярмарка Тщеславия! Ярмарка Тщеславия!» Название отменное, но и страницы Беньяна впечатляют:

«Вот вижу я, что пилигримы, пройдя Пустыню, оказались в Городе по имени Суета. Там круглый год проводится Ярмарка, именуемая ярмаркой Суеты… Когда-то шли этим путем и Веельзевул, Аполлион и Легион со своими товарищами. Когда они поняли, что Дорога, ведущая в Небесный Град, проходит через Город Суету, они сговорились устроить там Ярмарку, где бы круглый год шла торговля всевозможными предметами Суеты. Купить там можно все: Дома, Имения, Фирмы, Ремесла, Должности, Почести, Титулы, Чины, Звания, Страны, Царства, Страсти, Удовольствия и всякого рода Плотские Наслаждения… Круглосуточно можно созерцать всевозможные Зрелища, и притом бесплатно, – Воровство, Убийство, Прелюбодеяние, Клятвопреступление. Освещена же Ярмарка зловещим багровым светом».

Книга Беньяна оказалась как бы промежуточным звеном, остановкой на пути между аллегориями средневековья и условными картами XVIII века, вроде карты Страны Любви в романе м-ль де Скюдери (см. «РФ», 2005, № 10). А в ХХ веке несомненный наследник Беньяна – К.С. Льюис, который одну из своих аллегорий назвал «Возвращением Паломника». Яков Кротов возводит к Беньяну и многие сказки – «Мудрец из Страны Оз», «Пиноккио». Да и классические фэнтезийные карты – Средиземья, Нарнии – суть, по его мнению, карты человеческой души; а это и есть беньяновский пейзаж.[47]

Но между XVIII и XX веками – дистанция если не огромного, то, во всяком случае, весьма солидного размера. Ее заполняют предромантические и романтические романы-странствия. В особенности важен для нашего дальнейшего разговора роман «Генрих фон Офтердинген», оставшийся незаконченным: Фридрих фон Гарденберг, более известный под псевдонимом Новалис, умер в возрасте двадцати девяти лет в 1801 году. Поиски голубого цветка (образ тоски по идеалу) оборачиваются для Генриха поисками предназначения, которое заключается в том, чтобы стать поэтом-магом и превратить мир в страну чудес.