За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Под знаменем дружбы ли или вражды граница после 1949 года оставалась уродливым символом навязанной государственности, мрачным местом, заполненным солдатами и таможенниками. Рышард Капущинский, польский журналист-путешественник, приехав на советскую приграничную станцию Забайкальск в 1958 году, не смог обнаружить хоть какие-то признаки межнациональной дружбы. Несмотря на официальную риторику, его описание дает представление скорее о существующем жестком пограничном режиме:

Заграждения. Проволочные заграждения – вот что сразу бросается в глаза. Они торчат из снега, будто возносясь над ним – ровные бесконечные ряды колючей проволоки… Этот колючий, хищный заслон, растянувшийся вдоль границы, поначалу воспринимаешь как нелепую, сюрреалистическую выдумку: ну, кто и куда попробует через него пробраться – везде, куда ни кинь глазом, снежная пустыня, ни дорог, ни людей, а сугробы двухметровые, шагу нельзя ступить, однако эти заграждения хотят что-то тебе сказать, что-то сообщить. Да, они говорят: будь осторожен, ты пересекаешь границу другого мира. Отсюда уже не выберешься, не убежишь. Этот мир, где не шутят, мир приказов и послушания. Научись подчиняться, научись смирению, научись занимать как можно меньше места в пространстве. Лучше всего, выполняй то, что от тебя требуют. Лучше всего, помалкивай. Лучше всего, не задавай вопросов[730].

Впечатления польского журналиста и путешественника кажутся лишь субъективным мнением одного пассажира. Однако поляки, вьетнамцы, шведы и граждане различных стран вскоре стали основными пассажирами, пересекавшими границу. Их число во много раз превысило число путешественников из Советского Союза, или Китая, или даже жителей Приаргунья. Таким образом, вопрос, преувеличены ли наблюдения Капущинского, являются ли они вымыслом, как может показаться на первый взгляд, представляет для нас интерес.

Столицы к этому времени определяли локальные межграничные отношения, поэтому до того, как мы приступим к обсуждению изменения жизни в аргунском пограничье в период советско-китайского раскола, нужно кратко обрисовать события, произошедшие на уровне высокой политики. Критика Никитой Хрущевым Сталина на XX съезде КПСС в феврале 1956 года часто воспринимается как переломный момент в истории советско-китайского союза, приведший ко второй фазе вражды. Мао воспринял разоблачения Хрущева как угрозу, так как китайское сталинистское руководство идеологически оправдывало действия своего режима ролью Сталина в советской истории. В последующие годы глубокие разногласия в идеологической, экономической, военной сферах, в вопросах пограничных территорий, международной политики и лидерства в коммунистическом мире приводили к бурным дипломатическим столкновениям и публичным выпадам[731]. В 1960 году двусторонняя торговля оказалась в свободном падении, и Москва отозвала советских специалистов из Китая[732]. Весной и летом 1962 года пограничный инцидент в Синьцзяно-Уйгурском автономном районе, в ходе которого около шестидесяти тысяч человек незаконно пересекли границу, направившись в Советский Союз, обнажил неурегулированные проблемы между двумя режимами[733]. Другой проблемой стало требование СССР к Китаю заплатить компенсацию за оказанную помощь. Именно необходимость осуществления китайским правительством крупных выплат стала национальным мифом, который использовался для объяснения голода, настигшего сельский Китай[734]. Ситуация усугубилась, когда Москва уступила США во время Карибского кризиса в октябре 1962 года, тогда как Пекин одержал победу в ходе Китайско-индийской пограничной войны, которая произошла практически в то же самое время, что придало Мао Цзэдуну уверенности в его риторической войне против советского доминирования. Испытания первой атомной бомбы Китаем в 1964 году, решение Мао прекратить партийные отношения в 1966 году и введение войск стран Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году еще сильнее ускорили ухудшение отношений[735].

Конфликт завершился жесткими пограничными столкновениями на неизвестном доселе острове Даманский на реке Уссури в марте 1969 года. Существует бесчисленное множество факторов, начиная с местных столкновений и внутренней политики и заканчивая международным давлением, побудивших Китай начать атаку[736]. Столкновения на замерзшей пограничной реке выявили две проблемы. Первая – заново возникли разногласия по поводу демаркационных линий, которые Пекин использовал в своих политических целях[737]. Вторая проблема заключалась в том, что боевые действия обозначили серьезную перестановку сил в холодной войне. Пограничные стычки на Уссури могут рассматриваться как сообщение, переданное Пекином в Вашингтон, о том, что советско-китайскому союзу пришел конец, что, в свою очередь, открывает возможности для нового сотрудничества[738].