За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Во-первых, мы имеем дело с постоянными и бесчисленными претензиями, надуманность которых настолько бывает откровенной, что на первый взгляд кажется, что на них не стоило бы обращать внимания. На, например, скажем, проходил автомобиль где-то недалеко от линии границы и луч фар – свет попал где-то на китайскую территорию, нам тотчас предъявляют претензии, что мы специально освещаем китайскую территорию в интересах разведданных, что мы таким образом беспокоим великий китайский народ, мешаем ему мирно трудиться. Или, вот буквально на днях, например, два охотника где-то примерно, в полутора километрах от китайской границы сделали два выстрела. Китайцы, буквально, на следующий день нам предъявили претензию, что имел место обстрел китайской территории со стороны советских военнослужащих. Вот эти претензии, которые мы ежедневно, изо дня в день буквально получаем пачками, являются специально, нарочито накапливаемыми материалами маоистов для обработки китайского населения. И не только для этого. Он используется (так в оригинале документа. – Прим. ред.) в пропаганде на внешний мир и против нас[757].

Разделяющая братьев по оружию советско-монгольская граница также оказалась в центре внимания во время советско-китайского раскола. Контроль почти восьмисоткилометрового участка границы в Забайкалье был усилен, так как он мог служить для тайного прохода нарушителей границы[758]. Как минимум с 1964 года Москва и Улан-Батор обменивались информацией и сотрудничали в деле контроля над общей границей[759]. Региональным советским исполнительным властям полагалось напоминать монгольским гостям о необходимости неукоснительного следования правилам, установленным для иностранцев, но делать это нужно было «с соблюдением соответствующего такта в отношении друзей из Монголии»[760].

Контроль приграничных зон ограниченного доступа был другой важной стратегией в отслеживании иностранных нарушителей, а также диверсантов, информаторов и других «врагов» советского народа. Все советские районы, граничившие с Китаем, считались оперативными зонами, подлежащими наблюдению. После событий 1969 года контроль осуществлялся даже за пределами этих границ, особенно вдоль линий коммуникаций, которые могли использовать нарушители, а также у мест, которые могли служить укрытиями, например оленьи стойла и пастушьи хижины. Контроль более отдаленных от границы территорий уже в 1930-х годах следовал известным протоколам и привлекал к процессу граждан: защита границы стала коллективной задачей, включавшей каждый элемент пограничного общества. Партийные и комсомольские организации, региональное и местное управление, профсоюзы – чуть ли не все население было призвано к участию[761].

Осуществляя патрулирование, инспекции и проверку документов, добровольные народные дружины (ДНД) составили ядро гражданского участия. Добровольцы в первую очередь отвечали за выявление любого несанкционированного предоставления жилья или транспорта иностранцам и советским гражданам. Дружины включали в себя и милитаризированные группы, которые могли быть привлечены в случае войны[762]. В 1977 году порядка 4 % местных жителей в приграничных районах Читинской области состояли в группах гражданского контроля[763]. Высока была доля женщин. Людмила Ивановна Машукова, начальница станции Мациевская, находящейся примерно в десяти километрах на северо-запад от Забайкальска, состояла в те годы в числе дружинников. Помимо управления небольшой железнодорожной станцией, она должна была следить за путями и окрестностями станции и немедленно сообщать пограничным войскам о любых подозрительных личностях. Членство в народной дружине для Машуковой было честью. «Я работала дружинником, потому что я была патриотом», – вспоминала она[764].

Многие граждане, такие как Машукова, добровольно сообщали властям о подозрительных людях в приграничной зоне[765]. В небольших поселениях у границы все знали друг друга. Жизнь на последнем форпосте Советского Союза, конечно, содействовала четкому отождествлению людей с их окружением и росту скептицизма в отношении всего чужого. Большинство подозрительных людей, которых выявляли патрули добровольцев в приграничных зонах, были советскими, а не китайскими гражданами. Причины, побудившие их нарушить пограничный режим, были разными: от тайных любовных свиданий в пограничной зоне и других безобидных нарушений до дезертирства и серьезных противозаконных действий[766].