За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Разница этих двух контрабандистов в том, что Аркадий Янечек, даже проведя девять лет в мультикультурном городе на китайской земле, скорее всего, так и не овладел китайским языком. Уже Оуэн Латтимор, ведущий исследователь Внутренней Азии, отмечал это удивительное различие русских и китайцев этой местности. Успешные русские обычно не учили китайской язык, не создавали с китайцами семьи и не жили как китайцы, в то время как успешные китайцы довольно часто знали русский язык, женились на русских или вообще «становились русскими»[428]. Не все участники этих сетей были мигрантами. Благодаря продолжительным связям с китайцами Янечек, кажется, приобрел определенное понимание китайского менталитета и хорошо с ними сходился. Образ жизни обоих мужчин пересекался, и, несмотря на незнание Янечеком языка, оба они обладали глубоким знанием культуры «другого», что позволяло им в случае необходимости совершать осознанный выбор между культурными вариантами, даже когда их фронтирная культура все больше обрезалась государственной дисциплиной и территориальностью.

На протяжении 1930-х годов зоны контакта русских, представителей коренных народов и китайцев сокращались, а значит уменьшались и возможности запрещенной торговли на советско-маньчжурской границе. Даже для местных жителей с космополитическими биографиями тайная передача товаров все больше усложнялась. Незаконная деятельность теперь по большому счету стала делом привилегированных элит. Определенные профессиональные полномочия, какими, например, обладали дипломаты, могли стать предпосылкой к занятию контрабандой.

В 1930-х годах русская эмигрантская пресса в Харбине задорно описывала случаи, когда советские дипломаты перевозили маньчжурские граммофонные пластинки и семена цветов через советско-маньчжурскую границу[429]. Фактически эмигрантские газеты были полностью правы, обнародуя последние оставшиеся лазейки на границе и тех, кто их использовал. Именно в годы существования Маньжоу-го, когда такие люди, как Шин Фонбин и Аркадий Янечек, уже не могли поддерживать контакты, сотрудники советского консульства в городе Маньчжурия стали извлекать выгоду от усиливавшихся торговых отношений Германии и Маньжоу-го[430].

Жена советского консула в г. Маньчжурия Лидия Владимировна Зимина в 1941 году стала ключевой участницей этих незаконных операций. Она работала в паспортном столе консульства. Там, согласно следственным документам, фальсифицируя квитанции, она присваивала доходы с транзитных сборов, оплачиваемых немецкими компаниями советскому консульству, например за импорт арахиса и других товаров из Маньжоу-го. Обворовывая таким образом представителей этих компаний, она обогатилась более чем на девять тысяч рублей. Муж прикрывал ее деятельность, и, когда ревизия начала детальную проверку счетов, он попросту ее распустил.

Семья дипломатов вела довольно роскошный образ жизни за пределами консульства. Они покупали у местных торговцев в городе Маньчжурия всевозможные товары в кредит. Когда же газета «Харбинское время» сообщила, что в Маньчжурию назначен новый советский консул, владельцы магазинов поняли, что Зимины навсегда уехали, так и не выплатив долги. Смелость семьи Зиминых, возможно, была исключительной. Однако они пользовались дипломатической неприкосновенностью, общались с местными и могли пересекать теперь уже закрытую границу так же, как и другие служащие советского консульства на ст. Маньчжурия. Незаконная деятельность Зиминых, таким образом, не имела ничего общего с повседневной контрабандой прошлого или сетями опытных контрабандистов, состоявших из таких людей, как Аркадий Янечек и Шин Фонбин. Зимины были просто дипломатами, а контрабандой, в перевозке которой они участвовали, было не золото и не алкоголь[431].

Даже такая незаконная деятельность практически прекратилась, когда Германия совершила нападение на Советский Союз летом 1941 года – граница стала практически непроходимой даже для дипломатов. После победы над Японией в 1945 году нелегальная торговля вернулась в поезда, циркулирующие между Китаем и Советским Союзом. Однако по сравнению с прежними масштабами контрабанда послевоенного периода едва ли стоит упоминания.

ВЕЧНЫЙ БЕГ ТАЙБОГА НИМАЕВА: ЭМИГРАЦИЯ БУРЯТ АГИНСКОЙ СТЕПИ