За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Флаг нового государства, флаг Маньчжоу-го, развивался над зданиями вокзала. Он был желтый с приятным глазу скоплением полосок в углу. Но флаг был только внешним знаком перемен. Правда был маленький японский чиновник, который взял меня и немецкого посла в отдаленную часть деревни, и там, когда мы заполнили бесконечные формы, выдал нам новые визы Маньчжоу-го… но даже эта бюрократическая заминка обладала обычным китайским характером. Мы проехали до паспортного стола на маленьких ветхих дрожках, в которые был запряжен мышеподобный пони. Было многолюдно, появился огромный китаец. Он вообще ничего не делал, только слегка задерживал наше продвижение, но его присутствие было частью общепринятого порядка и, когда все закончилось, он потребовал чаевые. Себя он назвал «носильщик виз»[521].

Как и Флеминг, Эрнст Кордес, немецкий специалист по Китаю, начал свое путешествие по Маньчжоу-го в 1935 году со ст. Маньчжурия. Для него, как и для Флеминга, прибытие в «новое государство» Маньчжоу-го было далеко не торжественным. Пограничное поселение еще не представало в качестве символической сцены новой нации. Кордес, как и Флеминг, должен был выйти из поезда для проверки документов. Сын немецкого дипломата, родившийся в Пекине, во время краткой остановки на ст. Маньчжурия был очарован мультикультурной атмосферой, создаваемой белыми эмигрантами, китайскими, советскими и японскими жителями[522]. Ожидая разрешения на проезд в станционном ресторане, Кордес оказался рядом с группой японских офицеров. Комната была украшена разросшимися пальмами, кактусами и гигантскими папоротниками. Сильное тепло исходило от большой печи. Звучала европейская классическая музыка – вальс Штрауса, а затем оратория Баха. Японцы заказали чай с лимоном, ветчину и яйца. Официант был русским, но заказ был сделан на китайском языке. Колонизаторы были колонизированы, решил Кордес. После обеда он получил свои документы в курятнике, где временно расположился визовый отдел. Власти Маньчжоу-го, очевидно, еще мало внимания уделяли самопрезентации[523].

В конце 1930-х годов ситуация изменилась. Маньчжурия стала надежно защищенным пограничным городом. Транзитным пассажирам больше не разрешалось покидать станцию – для контроля иностранцев у всех выходов была установлена охрана[524]. Взаимодействие с Советским Союзом теперь было строго ограничено. Зоны контакта советских граждан и граждан Маньчжоу-го тем не менее сохранились, так как сотрудники советского консульства и служащие железной дороги, участвующие в пассажирских и грузовых перевозках, еще оставались в городе[525]. Однако пребывание в г. Маньчжурия больше не было таким приятным, как описал его немецкий путешественник Кордес. Для американского журналиста, который пересек международную границу в 1938 году, станция стала местом, где иностранцам больше не были рады: «Возможно, это самый большой город в мире без приличной гостиницы. Это объясняется очень просто – путешественникам не разрешается останавливаться в городе, если у них нет особой для этого причины… на протяжении всего осмотра [поезда] пассажиры не могли выйти на платформу или оставить советскую часть здания вокзала… Это был совсем не город мирного времени»[526].

Пограничная станция Отпор, располагавшаяся в двадцати минутах неспешной езды поезда, по сравнению со ст. Маньчжурия была крохотной и буквально находилась на краю света. Михаил Иосифович Сладковский, знаменитый советский экономист и исследователь российско-советских экономических отношений с Китаем, который руководил подразделением советских пограничных войск в Отпоре с 1932 по 1933 год, скромно ютился с женой в четырехместном купе пульмановского вагона, который был завезен в тупик и служил для временного размещения пограничников. Помимо таких железнодорожных вагонов, в Отпоре были еще только здание станции, десяток жилых и административных построек, бараки для железнодорожников, гарнизонная баня, высокая сторожевая башня и пограничная арка, проходя под которой гудели локомотивы[527]. Согласно переписи 1939 года, в Отпоре проживало только семьдесят пять человек[528]. Объемы грузоперевозок и пассажиропоток сильно сократились, поэтому в период Маньчжоу-го на таможенном посту работало менее десяти человек[529]. Кажущаяся незначительность этого самого последнего плацдарма на советской земле, однако, не отражает реальную стратегическую значимость, которую он приобретет в последующие годы.

ЗАБОРЫ ИЗ КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКИ: МИЛИТАРИЗАЦИЯ ГРАНИЦЫ