За столбами Мелькарта

В чудовище полетели дротики. Но лишь один из них задел плечо лесного великана. Он яростно заревел, колотя себя в грудь огромными кулаками. Волосатая грудь его гудела, напоминая эфиопский барабан. Короткая щетина на голове шевелилась.

Ганнон бросился к лесному чудовищу и мечом наотмашь ударил его по голове. Великан опрокинулся на землю. Подбежавший на помощь Ганнону матрос вонзил нож в спину чудовища.

В это время из-за кустов выскочило еще трое лесных великанов. Ганнон не успел оглянуться, как один из матросов уже лежал на земле с раздробленным черепом, а кости другого хрустели в объятиях чудовища. Матросы поспешили на помощь своему товарищу, и вот другой великан свалился под ударами их мечей и дротиков.

– Бежим отсюда! – крикнул Ганнон.

Двое матросов подхватили убитого товарища, еще двое помогли подняться раненому. Но Мидаклит словно прирос к месту. Не отрываясь смотрел он на лесных чудовищ. Сколько мучений ему доставляло сознание, что он не имел шкуры длинношеих животных из Страны Высоких Трав! Неужели и сейчас, когда они на корабле, он не сможет захватить с собой шкуры этих чудовищ? Ганнон понял мысли учителя. Он приказал двум матросам дотащить до берега одного из убитых великанов. Но это им оказалось не под силу. Пришлось срубить змеевидные растения и обвязать ими туловище зверя.

Обратный путь показался Ганнону короче. Вскоре сквозь зелень сверкнул яркий солнечный луч. Впереди открылась небольшая поляна, а за нею море. Наконец можно было выпрямить согнутую, ноющую спину! Больше не надо сражаться с ползучими растениями, перелезать через полусгнившие стволы, скользить по влажной земле.

У лодки карфагеняне внимательнее осмотрели свою добычу. Плечи лесного чудовища имели необычайную ширину – полтора локтя. Толстые, как бревна, лапы были покрыты темно-бурой шерстью. Шерсть на груди и спине отливала серебром. Чудовище имело четыре с половиной локтя в высоту. Оно было на целую голову выше самого рослого матроса на корабле. Несомненно, это была обезьяна, но подобных обезьян не видел еще ни один смертный. Мертвая, она обнаруживала еще более разительное сходство с человеком. У нее была ладонь с крупным большим пальцем, а не коротышкой, как у обезьянок из Гадира. Уши имели небольшую мочку и очень напоминали человеческие. Мощные тяжелые челюсти были снабжены крупными зубами, отличавшимися от человеческих лишь большей величиной.

Матросы рыли могилу для своего погибшего товарища. Молча окружили ее люди. Тело, обернутое в белый холст, опустили в сырую землю. Ганнон на коленях прочел короткую молитву. Каждый бросил в могилу ком земли, а когда яма сравнялась с землей, сверху положили тяжелый камень. И вот на берегу высится пирамидка. «Если когда-нибудь кто-то захочет определить путь, проделанный нами, – думал Ганнон, – его вехами будут могилы». Ганнону вспомнилась пустыня и песчаный холмик над могилой Малха. А где Синта и Гискон? Может быть, их уже нет в живых? И некому было их похоронить и оплакать по обычаям предков. А сколько еще впереди невозвратимых потерь!

След корабля

Две недели прошли незаметно. Каждому нашлось дело. Многие были заняты рубкой леса и починкой корабля. Деревья, росшие на острове, были так тверды, что все топоры, имевшиеся на гауле, пришлось употребить на то, чтобы срубить лишь одно, самое тонкое. Оно пошло на переднюю мачту, давшую трещину во время последней бури. Матросы выкорчевали пенек и притащили его на корабль. Он был так тяжел, что мог вполне заменить железный якорь. Щели заделывали высушенными водорослями. Запасы смолы, к сожалению, иссякли. Мидаклит предложил заменить смолу клейким соком исполинского дерева, прозванного карфагенянами «плачущим». В этом соке вымочили и канаты, чтобы уберечь их от гниения. Корабль пропитался запахами девственного леса.

Часть матросов занялась сбором черепашьих яиц и ловлей черепах.

Черепахи лежали среди камней, огромные, зеленовато-черные. Медленно они вытягивали свои морщинистые шеи и слезящимися на солнце глазами следили за людьми. Черепах переворачивали на спину и, взвалив на носилки из ветвей, перекладывали в лодку, а из лодки поднимали на гаулу. Ганнон приказал очистить для них место в трюме.

В поисках черепах матросы разошлись по всему взморью. Уже смеркалось, когда кто-то закричал:

– Смотрите, что я нашел!

По голосу Ганнон узнал Адгарбала. Он бежал к лодке, держа в руках какой-то предмет. Это оказался обломок весла. Весло здесь, на необитаемом острове! Судя по размерам, им могли пользоваться только на большой гауле. Лет сто назад финикийцам удалось обогнуть Ливию. Но это весло не могло принадлежать им. За это время дерево должно было сгнить. А на весле виден свежий излом. Значит, здесь недавно побывал какой-то корабль. Но какое судно могло оказаться в этих водах, кроме «Сына бури»? Может быть, он потерпел здесь кораблекрушение?

– Идем! – торопливо бросил Ганнон Адгарбалу. – Ты мне покажешь, где его нашел.

Ганнон с Адгарбалом стояли у большого остроконечного камня.

– Вот здесь, – указал Адгарбал.