За тобой

— Нет! То есть… какая разница? — Бэлла нахмурилась, оторвалась от комода и пошла к нему: — Спасибо, что помог. Попробуй уснуть. Может, всё же удастся хоть ненадолго.

— Знаешь, у меня другая идея. Поспи лучше ты. А я с ним посижу. Мы вроде неплохо поладили.

— Нет! Ты что? Это абсолютно неудобно.

— Неудобно кому? Глупости какие. Мне завтра к третьей паре. Так что ещё отосплюсь. Всё! Не спорь. Зачем-то же я здесь нужен? Ты выглядишь измученной.

— Но…

— Если я не справлюсь — ты это услышишь даже сквозь сон. Ну, сынок, давай, помаши рукой маме. Он машет «пока-пока»?

Отвечать Бэлле не пришлось. Это за неё сделал Родька, вяло взмахнув пухлой ручонкой и снова спрятав лицо у Гройсмана на груди.

Так они ту ночь и пережили. А потом был ещё день, и ещё ночь, когда он уже вернулся к себе, обещая оставаться на связи. И это была тоже идиотская затея! Потому что поводов для звонка у Бэллы, к счастью, не оказалась — Родик стремительно шёл на поправку, а он, дурак, сидел у телефона, как пёс, и ждал. День ждал… Второй. Что-то делал, куда-то шёл, поддерживал с кем-то беседу. В то время как его мысли были совсем в другом месте. А к концу недели психанул и сам пошёл к ней. Не заготовив даже слов, чтобы как-то свой поход оправдать. Постучал — не ответили. Тогда он позвонил.

— Добрый вечер. Скорей! Проходите… Мы её уже с минуты на минуту ждём, — улыбаясь на все белоснежные тридцать два, заявила незнакомая ему прежде девица. — Вы без цветов?

Давид оторопел.

— А по какому случаю цветы?

— Вы что, не на день рождения?!

— Синок! Синок! — из гостиной Давиду навстречу выскочил наряженный в подобие детского фрака Родька.

— Как он вас называет? Сынок?

— Похоже на то, — согласился Давид, обещая себе разобраться с этим чуть позже, а пока сосредотачиваясь на другом: — Так что здесь происходит?

— А вы по какому поводу интересуетесь? — задала встречный вопрос вышедшая из гостиной девица. Судя по шуму, народу там собралось немало, Давиду на мгновение даже стало интересно, а сколько их тут вообще.

— И по какому праву? — поддакнула та, что открыла ему дверь.

— Давид Ефимыч! Вот так сюрприз! Проходите, девочки, что вы пристали к человеку? Свиристелки!

— Мотя! — обрадовался Давид, увидев домработницу. — Хоть ты мне скажи, что здесь происходит? — Гройсман отстранил от своего носа цепкую ручонку Родика, которой тот так и норовил его ущипнуть. За секунду, что он отвлёкся, в просторный холл вышли еще несколько женщин. Наверное, намечалось что-то вроде девичника. Мужчин он не заметил вообще. Если, конечно, не считать Родьку.

— Так ведь у нашей Бэллочки день рождения! Немудрено, что вы ничего не знали. Она не любит его отмечать. Девочки вот на свой страх и риск это усё затеяли. Я им говорила — не надо! Да хто ж меня слушает?

— Никто. Да вы проходите, Давид, кажется? Что ж мы у порога.

Давид поколебался. С пустыми руками по дням рождениям ходить как-то не комильфо. Но что уж? Родька вон как в него вцепился! Да и вообще… Откуда ему было знать, что у Бэллы праздник? И подарок опять же где брать? Банальностей не хотелось, а придумать что-то небанальное за пару минут он бы точно не смог. Он ни вкусов ее не знал, ни пристрастий.

Пока они топтались в прихожей, ключ в двери повернулся. Из-за шума вокруг они этого звука не услышали, и только когда Бэлла вошла, очнулись, всполошились и запели нестройным хором «хэппи бёздей ту ю!», в котором утонуло её: «Какого чёрта?».

— С днём рождения, — чувствуя себя ужасно глупо, повторил Давид.

— Спасибо…

— Мама! Синок! Мама! Синок!

— Привет, мой дорогой. Что, зацеловали тебя эти тётки? Затискали? — улыбнулась Бэлла, явно ещё не понимая, как ей реагировать на происходящее. А оно развивалось как-то само по себе. Откуда-то появился поднос с шампанским, зазвучали тосты, потянулись закуски.

— Бэлла, ну что ты вцепилась в ребёнка?! Отдай его отцу и иди к нам.

Давид, который как раз решил последовать чужому заразительному примеру и выпить, застыл, поднеся ко рту хрустальный бокал.

— Какому ещё отцу? Что ты мелешь?.. — усмехнулась Бэлла, хватаясь за бутерброд с икрой, как за спасательный круг.

— Ой, ладно тебе, Бэлл. Мы всё поняли. Трудно скрыть правду, когда твои мальчики на одно лицо. Да и зачем?

— Может, отец Родьки — секретный шпион! — захохотала девица, взгромоздившаяся почему-то на спинку дивана, хотя на нём самом было полным-полно места.

— Да, девочки, раз хозяйка сказала — не палите контору. Тс-с-с! Вы, мужчина, не переживайте, мы — могила.

Его даже по руке похлопали. Вроде как в знак поддержки. Нет, Давид, сразу понял, что они его за Родькиного отца приняли, но… Интересно, какого чёрта?