За тобой

Будто не решаясь ему что-то сказать, дочь выключила кран, взяла полотенце и принялась натирать чашку, которая бы и без этого прекрасно высохла. Давид с удивлением за ней наблюдал, хотя ещё полминуты назад планировал уже пойти к себе. Эмоции выматывали даже больше физических нагрузок, а он сегодня испытал, кажется, весь их спектр.

— Ну, говори уже, что мнёшься?

Лилька недовольно на него зыркнула, отбросила полотенце, а мокрые руки вытерла о себя.

— Мне кажется, что мама болеет. Или болела.

— С чего ты это взяла?

— Чем-то нехорошим. У неё волосы выпали, ты не заметил?

— Стрижка короче стала, это да, — теперь пришёл черёд Давида хмуриться. Мог ли он не заметить, что с Любкой что-то не так? Ещё бы. У него тогда мысли вокруг другой женщины крутились.

— Ну вот. И ещё, мне кажется, неспроста она Ритку на зарубежную стажировку отправила. Когда та чуть из универа не вылетела, мама так разозлилась, что поклялась — никаких заграниц ей не видать. А потом как-то очень быстро переобулась.

— Ой, как будто ты Ритку не знаешь, она ж не успокоится, пока своего не добьётся.

— Нет-нет, мама была непреклонна. А еще я у неё видела распечатки с какими-то анализами.

— И что в них было? — насторожился Давид.

— Пап, я ж не врач, как ты. Откуда мне знать?

— Сфотографировать не догадалась?

— Не-а. Вот чёрт! Ну не дура ли? — от досады Лилька даже ногой притопнула.

— Ладно. Разберёмся.

— Только ты ей не говори, что это я тебя взбаламутила!

— Не скажу. Ну, всё, давай уже расходиться. Мне надо хорошенько подумать…

Глава 11

Уснуть после такого было совершенно невозможно. Бэллу тревожил каждый шорох, каждый доносящийся из приоткрытой форточки звук. Любое касание… Даже одежда бесила — она чувствовала каждый шовчик, каждую складочку, будто это была наждачка, а не нежнейший хлопок. Бэлла сердито стащила через голову футболку, избавилась от штанов. Легла обратно в постель, зажав между ног одеяло.

«Может. А что бы ты хотела узнать? Что ждало бы нас впереди, если бы не Лилька?» — «Ничего бы не было!» — «Если бы ты не захотела, то, конечно, не было бы. Но ты же была не против, а, Бэлла? Подумай об этом, хорошо?» — «Я не знаю…» — «Ты — может быть. А твоё тело знает точно. И выдаёт все твои желания. Посмотри… И там… Ты же наверняка мокрая…»

Бэлла шумно выдохнула и села.

«Посмотри, они тебя выдают». Посмотри… Посмотри… Посмотри!

Неужели он прав? Разве это возможно?

Изголовье её кровати было отделано деревянными панелями, окантованными по бокам узкими зеркальными полосками, тянущимися от пола до потолка. Бэлла чуть повернула голову. Перебирая коленями, подползла ближе. Жадно уставилась на собственное отражение в поисках каких-то новых деталей, способных подтвердить Гройсмановскую версию. Да. Она выглядела взбудоражено. Тяжёлая грудь с большими выступающими ореолами тяжело вздымалась, маленькие горошины сосков напряглись. Дуги рёбер по мере вдохов то расширялись, то медленно возвращались к исходному состоянию, кожа вся сплошь покрылась мурашками. Если бы на её теле остались хоть какие-то волоски, сейчас они бы совершенно точно приподнялись. А если бы в Бэлле было чуть больше смелости, она бы точно прекратила свои гляделки и пошла к Давиду! Потребовала, чтобы тот, кто заставил её это всё испытывать, закончил начатое, потому у неё не было никаких сил терпеть эту выжигающую дотла незавершённость. Кто ж знал, что это может быть так? Уж точно не она. Та, что всегда с презрением относилась к чужим страстям. Та, которой кроме грязи ничего в этом процессе не виделось. А теперь… «Ты же наверняка мокрая…»

Бэлла зажмурилась и, не дыша, скользнула ладонью между ног, где все ныло и было болезненно раздраженно. Да. Тут он тоже не ошибся.

— Господи… — прошептала она. Уперлась в стену свободной рукой, чтоб не упасть. Шевельнула ставшими скользкими пальцами. — Господи…

Её колотило. В ушах звенело. По телу проносились разряды тока. Прошивали её, как спустившиеся с неба молнии прошивают сухую землю, перед тем как обрушиться на неё дождём. Ударяли по нервам, высекали искры из глаз. Распирали грудную клетку…

Может, у неё начался климакс? Где-то Бэлла читала, что в этот период даже не слишком-то темпераментные женщины становятся охочими до секса. Но, вероятнее, она просто сошла с ума. Ну или, наконец, нашла того самого единственно правильного для себя мужчину, на которого среагировала… тоже правильно. Так, что желание пойти и потребовать своё стало практически нестерпимым. И таким всеобъемлющим, что из её головы, кажется, вытеснялись даже воспоминания о личном опыте, из-за которых она навсегда и вычеркнула из своей жизни секс.