За тобой

— Здравствуй.

— Си-нок! Си-нок! — орал Родька и в такт молотил ложкой по столу.

— Шикарно выглядишь.

От комплимента Гройсмана потеплело на душе. А от взгляда тело так раскалилось, что непонятно было, почему пиджачок на ней не вспыхнул синим пламенем. Во рту пересохло.

— Спасибо. У меня была важная встреча.

— Да, Мотя мне сказала. Положить тебе пирога?

Он командовал в её кухне, будто так и надо было, и, что характерно, Бэлла даже злиться за это на него не могла. Почему? Кто бы ей ответил.

— Встреча была за обедом. Я не голодна, а ты…

— А я решил воспользоваться приглашением Моти отведать этот самый пирог. А теперь мы ещё взялись налепить пельменей.

— Давид Ефимыч больше любит пельмени, — внесла ясности Мотя. — И мясо.

— Ну, допустим, с рыбой пельмени тоже вкусные. Ты ела пельмени с щукой? Нет? Ты что, Матрёна, полжизни потеряла… Вот те крест.

Очевидно, просторечье её домработницы передавалась воздушно-капельным путем. Никак иначе Бэлла не могла объяснить то, как Гройсман стал изъясняться. Это было смешно. Как-то по-домашнему. И разговоры эти, и чёртовы пельмени, и даже жуткий беспорядок, что они развели. И который почему-то, совершенно не хотелось убирать, вновь и вновь выхолащивая свою жизнь от чего-то важного…

— Я вам помогу. Только переоденусь.

— Не надо, — как-то резко выпалил Давид, смутился, ткнул грязной рукой на стул. — Мы сами справимся. Отдыхай.

Глава 13

Давид даже себе не ответил бы, зачем согласился пообедать с Матрёной. Знал ведь, что Бэллы нет. Видел её в окне. Пусть с высоты он не мог разглядеть лица, но фигуру Бэллы и её походку он бы уже ни с какой другой женщиной не спутал. И уж точно ни на какую другую не отреагировал бы так… А тут — нате вам, пожалуйста. Он ведь и не собирался к тому окну подходить! Расхаживал с пылесосом по комнате, что-то насвистывая под нос, и тут словно подстегнуло что-то. Давид выдернул шнур, отодвинул гардину и застыл на короткий миг, недоумевая над тем, что его заставило прервать уборку. А как понял — так даже не удивился. Бэлла. Ну конечно. Иначе и быть не могло.

Интересно, куда она направляется?

Логичнее всего было думать, что на работу. Но вот о ней-то как раз у них речь никогда и не заходила. Гройсман только предположил, что его соседка — топ-менеджер в декрете. Но Бэлла ни опровергла эту информацию, ни подтвердила. А ведь если так разобраться, в его выводах имелись довольно слабые места. Обычно люди, занимающие хоть сколько-нибудь важную должность, ни в каких декретах не задерживались. И уже через неделю-другую возвращались в обойму из боязни, что их кто-нибудь подсидит. Детей при этом скидывали на бабушек и нянь. Кстати, о них… Уж не потому ли Давид откликнулся на приглашение Моти? Не затем ли, что надеялся через неё разнюхать хоть что-нибудь о самой Бэлле? Может быть. Да только его расчёт не оправдался. Матрёна оказалась далеко не такой простой, как хотела казаться. Язык у неё, конечно, был без костей, но только в том, что не относилось к её хозяйке напрямую. А стоило разговору коснуться Бэллы, как говорливая домработница ловко уводила беседу на другие, очевидно, более безопасные для неё темы. Эта конспирация могла означать что угодно. Например то, что Мотя следовала некоему кодексу чести, который не позволял ей сплетничать о работодателе. Или же что-то еще… Но все ж Давид не мог отделаться от мысли, что у неё имелись мотивы повесомей. А значит, Бэлле было что скрывать. Нервировала ли его эта загадочность? Да. Однозначно. Отпугивала ли? Нет. Давид как-то уж совершенно обыденно и спокойно смирился с тем фактом, что примет Бэллу любой, что бы в её прошлом ни крылось. Другое дело, что он хотел бы об этом прошлом знать. На случай, если ему придётся встать на её сторону.