За тобой

Сборища в конторе Гройсман ненавидел, воспринимал их скорее, как неизбежное зло, чем как что-то толковое и приносящее пользу. Благо, его к таким совещаниям привлекали всё реже — лишь когда наверху требовались его услуги медиатора, которые в высоких кабинетах ценились, на его скромный взгляд, как-то уж совсем неоправданно высоко. А начиналось всё до нелепого банально. Он, работая ещё простым военным хирургом, прослыл своим умением разрешать конфликты между сослуживцами. Помогали ему и увлечение психологией (каких только книг на эту тему Давид не прочитал), и то уважение, которое к нему неминуемо начинали испытывать вояки, понимая, что если вдруг припечёт — именно от умения и навыков Гройсмана будут зависеть их жизни. Очевидно, уже в тот момент к нему начало присматриваться командование. Отправили на одну весьма специфическую учёбу, другую… В Давиде это пробуждало довольно смутные чувства. С одной стороны ему было ужасно интересно, с другой — он злился. Казалось, его намеренно отвлекают от реальной работы в полях. Ведь там он своими руками спасал чужие жизни, а тут лишь языком чесал. Однако, ему как-то очень быстро пришлось усвоить, что быть переговорщиком — это тот ещё труд. Изматывающий психологически и вообще подвластный лишь единицам. Какое-то время он пытался совмещать одно с другим, и у него неплохо выходило. А потом его отряд попал под миномётный огонь, Давида ранило и это поставило крест на его способностях работать руками. И хорошо, что ему было на что переключиться, иначе хрен бы он справился с накрывающей с каждым днём всё сильнее депрессией. Всё же совсем не у дел он не остался…

— В общем, новости у меня не очень. В финансировании вашей, Давид Ефимыч, программы нам отказали…

Краем уха Гройсман всё же слушал, о чём говорит Первый, поэтому, когда тот всё выложил как есть, не став тянуть резину, кивнул.

— Это было ожидаемо. Слишком прогрессивной оказалась твоя программа для консерваторов в начальстве, — поддакнула Люба, которая тоже присутствовала на совещании.

— Ну… что ж? — повёл плечами Гройсман. — Моё дело, как говорится, предложить. Нет — так нет.

Ну а что он мог ещё ответить? Не упрашивать же этих идиотов? Или как там Любка политкорректно их обозвала? Консерваторами в начальстве? Ну да… Как же. И-ди-о-та-ми. Так всё ж более точно. Интересно, а ведь Первый вполне мог вписаться, но отчего-то не стал. Неужто сам был консерватором? Так ведь ему вроде понравилась идея Гройсмана, когда тот ему её в первый раз представил. Странно.

— Да погодите! Я не закончил. — Первый переложил разбросанные на столе бумажки. — Финансирования в бюджете не нашлось, да. Это правда. Но нам ведь никто не мешает привлечь его со стороны.

— Боюсь, это невозможно. Не то у нас ведомство, чтобы собирать донаты — разъяснила Люба, как будто они были недоумками, и допустила тем самым большую ошибку. Первый с намёком вздернул бровь, ясно давая понять, что Любаня забылась. Гройсман готов был зааплодировать. Поставить его бывшую жёнушку на место мало кому удавалось. А Богданов смог. Ещё и так изящно.

— Я так понимаю, кто-то готов профинансировать эту программу?

— Господин Мурадов изъявил желание.

— Я не уверена, что такие инициативы допустимы. Более того, разве законно обсуждение подобных вопросов с бизнесменами со стороны?

— Ну, раз мы имеем результат, то значит законно, — голосом, полным металла, отрезал Богданов. — Теперь дело за малым. Внедрить этот проект в жизнь. Подобрать нужных специалистов, провести обучение. Я всё верно понимаю?

— Так точно.

— Основная наша проблема, как я понимаю… хкм… кадровый голод?

— Да. Это действительно так.

— Есть какие-нибудь идеи, где нам найти нужных специалистов?

— Пока нет. Но я над этим думаю.

— У меня тоже есть кое-какие соображения… Если там что-то срастётся, я вам сообщу. А пока не буду вас больше задерживать.

Гройсман не смог сдержать вздоха облегчения. Его мучения закончились раньше, чем он мог рассчитывать. Все ж Богданов — отличный парень. С ним приятно было иметь дела. Давид пожал Первому руку, подхватил портфель и направился к выходу, ни на кого не оглядываясь. Люба нагнала его в коридоре.

— Эй, ты куда рванул? Еле догнала.

— У меня дела. А что такое?

— Я была уверена, что по четвергам у тебя нет пар.

Давид, не сбавляя шага, чуть повернул голову, чтобы разглядеть получше бывшую жену. То, что она была в курсе его расписания, было довольно странно.

— Полагаешь, у меня не может быть дел вне работы? Спешу тебя разочаровать.

— А-а-а. Кажется, я поняла.

— Что ты поняла?

— Что у тебя за дела. И с кем.

Гройсман всё же остановился.

— Люб, ты чего-то от меня хочешь? Давай без вот этого всего, ага? Говори прямо, как есть.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Я счастлив.

— Да, может быть. Пока. А ты подумал о том, что будет дальше?

Они стояли посреди грёбанного коридора в не самой простой конторе, которой оба принадлежали, и говорили о счастье. Что было само по себе смешно.

— Слушай, ты вообще о чём?

— О том, что ты повторяешь ошибку миллионов мужиков до тебя.

— Это какую же?