За три моря

На бесплодном острове вырос город с прекрасными домами, во дворах которых были устроены бассейны. Жители спасались в воде этих бассейнов, когда с материка начинал дуть горячий ветер — самум. Ормуз считался одним из самых жарких мест на всём побережье Персидского залива Индийского океана. И хотя Афанасий Никитин уже не раз переживал очень жаркие дни, он только здесь почувствовал, до чего может быть тягостна жара.

С утра уходили Никитин, Хаджи-Якуб и Юша из караван-сарая и весь день бродили по базарам и улицам. Впрочем, в Ормузе трудно было разобрать, где кончается базар. В этом городе-посреднике, населённом купцами, торговали всюду. Торговля не умещалась на пяти людных базарах — она выплёскивалась на близлежащие улицы, растекалась по всему городу. Под стенами жилых домов, в тени караван-сараев, в углублениях городских стен — всюду ютились лавки.

Но Никитин видел, что бесплодный Ормуз только перепродаёт чужие товары. Своих товаров там не было.

Никогда ещё не видел Никитин таких больших и богатых подворий. Караван-сарай был двухъярусный; в каждом ярусе — множество каморок, где жили купцы и находились склады товаров. Свет в такую каморку попадал через дверь, выходившую на внутренний двор, и через крошечное, забранное решёткой оконце, смотревшее на улицу.

Посредине двора был колодец, а сбоку — громадные весы.

Караван-сарай был украшен узорчатыми башенками с резьбой по мрамору. Это были голубятни.

— Видно, опять ошиблись мы с тобой, Юрий, — сказал как-то Афанасий, возвращаясь вечером в караван-сарай.

— Чем же ошиблись мы, дяденька Афанасий? — спросил его Юша.

— А вот чем: товара здесь своего нет. Город, как и Дербент, чужим товаром богат. Только Ормуз побогаче Дербента, товара здесь больше! А спрашивал я купцов — откуда товар, они либо на персидскую сторону показывают, либо за море, в сторону индийскую. Из Индии и ткань дорогая, и самоцветы, и перец идут. Там и родина их! Далеко забрались мы с тобой, Юрий, а чем кончится хождение наше, не ведаю… — И он глубоко задумался.

В то утро, когда уходил ширазский караван, Хаджи-Якуб торжественно простился с попутчиками. Он звал всех в гости в сладостный свой Шираз.

Юша поехал провожать старика. Они перебрались на корабле через пролив в городок Бендер-Абас и выехали к Ширазским воротам, где был назначен сбор каравана. Здесь старик простился с Юшей.

Перед расставанием он вынул из своего хурджума расписной ларец, который Юша не раз видел у него.

— Возьми, — сказал он. — Я подъезжаю к дому, там у меня другой есть, а ты остаёшься в чужой стране!

Старик открыл ларец. Внутри оказались два маленьких флакона с жидкостью, разные порошки, сушёная и толчёная трава.

— Вот это, — сказал старик, показывая на один флакон, — от укуса змей. Надо выпить десять капель в чашке козьего молока, а четыре капли вмазать в ранку. В другом флаконе — кровь саламандры. Это от ожогов. Синий порошок — от лихорадки. Посыпь щепотку его в плошку риса и заставь больного съесть. Только помни: в первые три дня новолуния он не действует. Жёлтый порошок останавливает кровь. А трава отгоняет тоску и усталость и спасает от укуса скорпиона. Ею вылечил я Афанасия. Теперь прощай! Аллах да хранит тебя, — закончил Хаджи-Якуб торопливо, так как караван уже вышел за городские ворота.

— Приезжай к нам в Шираз! — крикнул он, хлестнул коня и скоро исчез в дорожной пыли.

После отъезда старика Никитин с Юшей стали бродить по городу вдвоём.

Однажды ночью Никитин долго сидел у открытой двери каморки. Караван-сарай уже спал. Слышалось лишь, как у коновязей сонно переступали с ноги на ногу кони да ворковали голуби. Откуда-то издалека доносилось заунывное пение и удары бубна.

Вынув из походного ларца тетрадь, Никитин перечитывал прежние записи. Житьё в Дербенте и Баку, поездка по морю и по Персии были записаны кратко.

Ормуз был самым удивительным местом из тех, которые Афанасий Никитин видел до сих пор. Афанасий сделал о нём более подробную запись, чем о городах, которые видел до того. И не смог не пожаловаться на невероятную жару:

«А в Гурмызе есть варное солнце. Человека сжёт».

Надо было записать всё виденное и слышанное подробней.

Но самое необычайное случилось в этот день.

Утром пошли они с Юшей к морю и, усевшись у самого берега в тени крепостной стены, долго смотрели, как с заунывными криками «Аалла!» на неуклюжие низкие корабли закатывают бочонки с ртутью, тяжёлые ящики киновари, тюки шёлка, осторожно заводят по настилам арабских жеребцов.

Никитин знал, что эти корабли завтра уйдут в Индию.

Афанасий с Юшей так увлеклись, что не заметили, как прошло много времени. Солнце стояло уже высоко, когда они вдруг почувствовали, что волны лижут их ноги. Оба вскочили поражённые и напуганные. На их глазах море стало заливать землю. Поспешно перебрались они наверх, на крепостную стену, и взглянули вниз.

Через несколько часов море стало отступать.