За три моря

Дорога шла через горы. Часто слонам приходилось шагать по узкой тропе над пропастью. Эти животные, неуклюжие и неповоротливые на вид, показали себя среди опасных круч ловкими и сообразительными. Они ступали осторожно, тщательно осматривая дорогу и выбирая удобные места, прежде чем опустить ногу.

Однажды утром, когда слоны шли узкой горной тропой по краю пропасти, Ахмед и Никитин увидели в пропасти пять слонов. Трое лежали неподвижно, а двое ещё шевелили хоботами.

Они узнали, что четыре дня тому назад здесь проходил отряд слонов. На крутом подъёме один из них оступился, попятился назад и, не удержавшись, упал в пропасть, увлекая за собой ещё четырех слонов. Вместе с ними в пропасть скатились и сидевшие на них воины. Пятьдесят человек погибло, тридцать было изранено. Слоны сломали себе ноги, и их бросили здесь издыхать.

— Почему же не прикончат их? — спросил Афанасий.

— Никто не смеет убить слона султана, — ответил Ахмед.

Перевалив через горы, отряд Ахмеда попал в только что завоёванный край. Деревни были выжжены, поля вытоптаны, многие колодцы оказались или засыпанными, или заражёнными гниющими трупами. Нигде нельзя было добыть свежего мяса: все коровы, куры, козы давно были съедены воинами султана. Приходилось довольствоваться рисовыми лепёшками.

Под стенами Града победы

Наконец добрались до стана Малик-аль-Тиджара. Столица Биджаянагара лежала на крутом южном берегу реки Тунгабадры, самого большого притока Кистны, а Малик-аль-Тиджар расположился против вражеского города, на пологом северном берегу.

На ровной, очищенной от камней площадке раскинулся бахманийский стан. Вокруг дорогого, расшитого золотом и серебром шатра Малик-аль-Тиджара были расположены шатры главных военачальников и приближённых могущественного вазира, дальше — палатки мелких эмиров, длинные шатры для самых ценных коней, слонов, охотничьих леопардов и собак.

По берегу Тунгабадры были разбросаны палатки воинов, землянки купцов, носильщиков, погонщиков караванов и, наконец, базары и склады.

Отряду Ахмеда отвели место у самого речного берега. Афанасий, отдохнув после дороги в своей палатке, решил отправиться на поиски Юши. Он узнал, что шатры телохранителей разбиты далеко от реки.

Наступил вечер. Всюду готовили ужин. Дым от сырых веток и кизяка застилал всё вокруг.

Афанасий долго плутал вокруг бесчисленных шатров, натыкаясь на сонных верблюдов, на верёвки, протянутые между палатками, на охапки сена, мешки с рисом и просом. Он хотел попросить кого-нибудь указать ему дорогу, но из шатров то и дело выбегали слуги, конюхи и подручные, ругали его, грозили палками и гнали прочь.

— Выслуживаются, собаки, перед хозяином! — проворчал Афанасий. — Воистину правы персы: не так приходится терпеть от сильных мира сего, как от обезьян их.

Наконец натолкнулся он на стражников. Те шли гуськом, били в барабаны и орали во всё горло: «Хабардар!» — «Берегись!»

Им надлежало оберегать стан от воров, но этими криками они прежде всего предупреждали о своём приближении самих воров.

Афанасий спросил стражников, где палатки телохранителей. Те посоветовали ему держать путь к «небесному свету» — очень высокому столбу, хорошо заметному из любого конца стана. На столбе висел бунчук из чёрных и белых буйволовых хвостов.

Никитин отправился туда. Пока он шёл, совсем уже стемнело, и на верхушке столба зажёгся светильник, сиявший, как звезда. От него и получил этот столб своё название: «агуаси дие» — небесный свет.

Подойдя к столбу, Афанасий увидел у подножия его шатёр эмира, надзиравшего за порядком в стане. Здесь были шум и толчея. К «небесному свету» приводили потерявших хозяина коней и быков, приносили найденные вещи. И всякий знал, что пропажу нужно искать именно здесь. Стражники приводили сюда пойманных воров на расправу. К «небесному свету» шли и те, кто, вроде Афанасия, заблудился в стане. Эмир дал Никитину провожатого, и скоро Афанасий очутился в палатке, где жили Юша с Селимом.

Юша был очень рад приезду Афанасия.

Они вышли из палатки и направились к берегу реки. Быстрая Тунгабадра с шумом бежала мимо. На другом берегу высилась освещённая яркой луной твердыня Биджаянагара.

— Государево жалованье немалое, — рассказывал Юша, — но эмир наш жирный кус себе урывает. Хочешь добыть хорошего корму для коня из султановых складов — неси дары, хотя корм тот даровой; хочешь оружие получше выбрать или не хочешь в дозор идти — за всё неси эмиру подарки.

— А враг силён! — вдруг после недолгого молчания сказал Юша, глядя на башни Биджаянагара. — Когда ещё мир был, побывал я там с послом. Город большой. По одну сторону река течёт, а по другую — джунгли. Стоит он на горе и защищён хорошо… Видел я там и войско. У самого царя триста слонов, да сто тысяч рати своей, да коней пятьдесят тысяч. И нанимает он ещё множество воинов. Трудно будет нам воевать!

— Через три месяца конец твоей службе, Юрий. Что думаешь делать?

— А ты, дяденька Афанасий?

— На Русь пойду.

— И я с тобой! Неужто здесь оставаться! — засмеялся Юша.

Долго беседовали они, сидя на берегу.