За убегающим горизонтом

Корабли продолжали идти прежним курсом. Через несколько дней Лавесс подошел к Бурнану, которого все считали правой рукой Бугенвиля, и задал тот же вопрос, что и Сен-Жермен.

Бурнан ответил, что не знает в точности намерении капитана, но, по-видимому, корабли продвинутся к северо-западу еще на пять-десять градусов, до тех пор, пока, может быть, не откроется какой-либо пролив, отделяющий Новую Гвинею от Новой Голландии.

Криво усмехнувшись, Лавесс процедил:

— Я хочу высказать пожелание, чтобы это опасное решение не повлекло за собой потери обоих наших судов и большей части их экипажа. Все знают, что вода, овощи и топливо на исходе. Сокращен на две трети рацион, и без того более чем скудный. И ничто не предвещает скорого окончания наших бед.

— Следует помнить, — спокойно сказал Бурнан, — что мы вышли в кругосветное плавание не для того, чтобы привезти с собой мускатные орехи, корицу и другие пряности, как, может быть, считает Сен-Жермен. Даже самое малое открытие не дается без борьбы и трудностей. Мы попали в нелегкое положение, следовательно, надо сжать зубы и затянуть ремни на животе.

Темные круги под глазами шевалье говорили о том, что ему приходится тяжелее, чем многим другим.

Лавесс пристально взглянул на Бурнана, но ничего не сказал.

Орден предписывал своим членам сохранять невозмутимость при любых обстоятельствах. Хитрый, вымуштрованный суровой иезуитской школой, Лавесс не стал спорить с шевалье, но продолжал методично, с присущей ему настойчивостью убеждать Сен-Жермена, что дальнейшее продвижение на запад может привести только к гибели обоих кораблей.

И когда прошло еще несколько недель, старый колониальный чиновник не выдержал. В присутствии Лавесса и астронома Веррона он раздраженно попросил комиса[7] показать опись имеющегося продовольствия, которую он составил для Бугенвиля и Дюкло-Гийо.

Комис с презрением посмотрел на отчаявшегося человека:

— Это вас совершенно не касается, мосье, и вы не имеете никакого права спрашивать меня об этом!

— Не касается?! — вспылил Сен-Жермен. Он уже не мог владеть собой. Топнув ногой, он почти закричал — Я не могу не заметить, что мосье Бугенвиль поступает несправедливо и черство, сокращая пищевой рацион экипажа! И это еще более чувствительно, так как он не питается с нами за одним столом!

Сен-Жермен потерял всякое чувство меры и стал выкрикивать свои обвинения, как базарная торговка. Комис и подошедший Дюкло-Гийо с удивлением смотрели на старого чиновника. Сен-Жермен в возбуждении сорвал с головы парик, и его маленькая подстриженная голова выглядела особенно нелепо на фоне надувшегося ветром грота.

— Бугенвиль привык к шоколаду с миндальным молоком, — кричал Сен-Жермен. — К этому надо добавить и молоко козы, которую мы везем от самого Монтевидео. И это в то время, когда команда голодает! Посмотрите на его лицо! Оно говорит о том, что мосье Бугенвиль не очень-то считается с нашими желудками в угоду своему! А что за командование! После Новой Киферы мы открыли столько земель, но из-за недостатка припасов не посетили ни одной из них. Что мы сможем сказать хотя бы об архипелаге, названном им Луизиадами? Сколько еще времени мы будем плыть на запад? Может быть, мосье Бугенвиль хочет сделать великие географические открытия? Ответьте мне, мосье Дюкло-Гийо!

Сен-Жермен сделал движение, как бы намереваясь схватить капитана за грудь. Дюкло не двинулся с места, только его густые брови сдвинулись. Он все больше и больше хмурился по мере того, как распалялся Сен-Жермен. Увидев мрачное лицо Дюкло-Гийо, Сен-Жермен как будто немного отрезвел:

— Я не вижу ничего реального в этом предприятии вплоть до сегодняшнего дня, — сказал он уже более спокойным тоном. — Кроме очень больших расходов на вооружение двух судов.

Почувствовав чей-то взгляд, Дюйкло-Гийо обернулся. За его спиной стоял отец Лавесс. Насмешливо улыбаясь, он с нескрываемым одобрением слушал Сен-Жермена и обменивался какими-то знаками с дю Гарром.

В некотором отдалении собралась кучка матросов. Дюкло-Гийо понял, что они с интересом ждут ответа капитана. Отчитать эту старую лису Сен-Жермена? Но на крик не следует отвечать криком.

— Моряку я не простил бы ни единого слова из того, что вы здесь изволили произнести, — сказал Дюкло-Гийо, сдерживая себя. — Но так как вы всю свою жизнь провели в колониях, а на наш фрегат попали только благодаря какой-то нелепой случайности, я вам отвечу. Сейчас наше положение труднее, чем когда бы то ни было. Вы знаете, что все это время нас преследуют бури, дожди и западные ветры. Я не раз ходил в Южное море. Здесь можно ждать ураганов в любую минуту. Даже сейчас, — Дюкло-Гийо показал вдаль, — на горизонте тучи. А во время шторма трудно лавировать вблизи незнакомых берегов. Вот почему наше плавание столь опасно. Все это, а также недостаток продовольствия, очевидно, взбудоражило ваши нервы. Вам следует пойти в каюту и хорошенько выспаться.