За убегающим горизонтом

Разве дю Гарр, арестованный Бугенвилем, одинок? Коммерсон прекрасно знал, что и некоторые другие офицеры фрегата поступили бы так же, как подлый шевалье. Филибер взял перо и опять принялся писать:

«Как можно не снять с островитян обвинения в воровстве? Это правда, что они унесли у нас много вещей, но заслуживают ли они из-за этого имени воров?! Мы думаем, что право собственности священно. Но существует ли оно в природе? Нет, это чистая условность. Но никакая условность ни к чему не обязывает, если она не известна людям или с ней не согласились.

А таитяне, которые сами предлагали и великодушно отдавали французам все, что им было желанно, и не думали об этом исключительном праве. Островитяне брали гвоздь, или стакан, или бисквит, чтобы отдать эти вещи первому, кого встретят. Взамен же они приносили кур, бананы, свиней. Я верю в чистую душу таитян.

Такова ли душа некоторых наших моряков, на которую Жан Жак Руссо ставит рассудительно вопросительный знак и подвергает сомнению?».

Дверь приоткрылась, и в каюту ловко проскользнул Аотуру. Он взял исписанные листки и, увидев изображение хорошо знакомых ему предметов, нарисованных Коммерсоном, широко улыбнулся. Он уже не раз заставал ученого за таким странным занятием: покрывать бумагу какими-то мелкими значками. Коммерсон вручил ему гусиное перо и начал объяснять, как им пользоваться. Сначала у Аотуру ничего не получалось. Но через некоторое время под руководством ученого он смог уже сносно написать все буквы своего имени.

Прошло больше месяца с тех пор, как корабли покинули Новую Киферу. Уже не раз на горизонте показывались земли, не обозначенные на картах. Моряков не покидало тревожное чувство. В этих неизведанных морях ежеминутно грозила опасность наткнуться на отмель или подводную скалу, необходимо было бороться со встречными ветрами и все время лавировать. По утрам часто нависал туман. Почти все встречавшиеся по пути острова были окружены кольцом бурунов, не позволявших подойти к берегу. Но туземцы подплывали близко к кораблям на своих быстроходных пирогах. Моряки приветливо махали руками сидевшим в пирогах людям и выменивали у них мучнистые клубни иньяма, заменявшего в Океании картофель, кокосовые орехи, красивые раковины.

На морской карте, там, где раньше все было покрыто синей краской, появились очертания новых земель.

Корабли шли медленно, меняя курс, как только на горизонте появлялся пенистый пояс волн, разбивавшихся о рифы. Нужно было плыть очень осторожно, а с наступлением ночи и вовсе спускать паруса, ложась в дрейф. Уже начинал сказываться недостаток продовольствия. Опять, как и до высадки на Таити, многие офицеры и матросы стали жаловаться корабельным врачам, что кровоточат десны. Это означало, что цинга снова угрожает экипажу. Свежую провизию давали только больным. Остальные с отвращением жевали надоевшую солонину и сушеные овощи.

У арестованного дю Гарра и закованных в кандалы его пособников, лишенных передвижения и свежего воздуха, болезнь быстро прогрессировала. Бугенвиль после долгого размышления приказал освободить их.

Погода то и дело менялась. Как всегда, неожиданно налетали шквалы. Но моряки были всегда наготове.

Однажды утром показался большой остров, покрытый густым лесом. Берег его круто подымался из воды. Нигде не встречалось удобной бухты. В полдень, когда по наблюдениям Веррона была определена южная широта 14°23′ и западная долгота прямо по курсу фрегата открылся другой остров. Корабли подошли к его восточному берегу и провели ночь в дрейфе. Едва рассвело, к судам подошло множество пирог. Островитяне привезли с собой дары природы своего острова: сочные фрукты, многие из которых были неизвестны французам. На берегу можно было рассмотреть тысячи покачивающихся от малейшего ветерка кокосовых пальм. Среди деревьев стояли шалаши, вдалеке виднелось поселение туземцев.

Корабли прошли очень близко от берега, но нигде не удалось выбрать хоть какую-нибудь якорную стоянку. Сильный бурун с удивительной яростью кипел у черных камней.

На следующий день к вечеру опять показались острова, тоже покрытые лесом. На одном из них виднелась чудесная, как бы посаженная человеческими руками аллея пальм. Островок был настолько красив, что сравнить его можно было разве что с Таити.

Высадиться на берег опять не удалось, и экспедиция продолжала свой путь. Бугенвиль назвал всю группу встреченных островов архипелагом Навигаторов (Самоа).

Прошли еще недели… На карте появились очертания островов — Бледного сына, Авроры (Алофи и Маэво), Пантекот, названного так потому, что он был открыт 22 мая в день религиозного праздника Пятидесятницы. Корабли прошли на юго-запад, потом повернули на юг, и везде им встречались острова. Бугенвиль решил назвать их Большими Цикладами (Новые Гебриды).

В последних числах мая на одном из островов моряки обнаружили удобную для высадки бухту. Веррон определил местонахождение кораблей—15°22′ ю. ш. и 168°00′ в. д.