За волной океана

Петр хрипло откашлялся, его лицо на минуту покраснело, потом вновь стало желтым, как воск.

— В груди печет, товарищ командир. И дышать нечем. Поднимите меня на верхнюю палубу. Хочу с морем проститься. Маме моей все, как есть, расскажите. Пусть знает, что я на боевом посту... — Климов передохнул и заговорил тише: — Хотелось много-много лет прожить...

— Ты прости, Петр, если чем обидел, — глухо, надтреснутым голосом произнес капитан 2-го ранга. — Вот отправим тебя в госпиталь. Я верю, что ты поправишься. Я хотел бы надеяться...

Климов, угасая с каждой секундой, прошептал:

— Поздно, товарищ командир. Поднимите меня на палубу. Я хочу...

Уже совсем рассвело. Море, как и небо, стало бронзовым. Корабль лежал в дрейфе, над ним с криком кружились чайки. Неподалеку на воде качалась иностранная шхуна. Гаврилов поднялся на мостик. Покрасов подавленным голосом доложил:

— Вертолет уже на подходе...

Стиснув зубы, Гаврилов глядел на свинцовое море, а будто наяву видел осунувшееся лицо Климова, его горящие, как два уголька, глаза. Командир официально, с металлическим оттенком в голосе сказал:

— Приготовьте раненого к эвакуации. Климова придется укладывать в гамак и поднимать в кабину...

На экране радиолокатора появилась воздушная цель. Гаврилов задрал голову. Вертолет шел где-то под облаками, плотно нависшими над водой. «Плохо дело, — вздохнул Гаврилов. — Как бы не сорвалась эвакуация».

— Седьмой, я — Пятый, как меня слышите?

С вертолета ответили: слышат хорошо, но корабля пока не видят. Гаврилов выдал экипажу вертолета пеленг, их удаление и направление ветра. Винтокрылая машина точно вышла на корабль. Она летела низко, казалось, вот-вот коснется воды. Четко выполнив маневр, вертолет завис над кормой корабля. На юте все было готово к подъему раненого. Гаврилов, наблюдая с мостика, как Покрасов осуществлял эвакуацию, невольно отметил: действует четко. С вертолета опустили гамак-люльку на стальном тросе.

В это время на палубе появился врач. Он что-то сказал Покрасову и, пошатываясь, стал подниматься на мостик.

«Неужели Климов умер? — захолодел сердцем Гаврилов. — Нет, такому парню надо жить и жить! » Врач поднялся на мостик, вяло приложил руку к козырьку фуражки:

— Товарищ командир, матрос Климов скончался...

У Гаврилова внутри будто что надломилось. Он крепко, до боли, закусил губы и долго смотрел вслед улетающему вертолету. Ему казалось, что вместе с кончиной матроса убавилась частица и его жизни.

На мостик поднялся Покрасов и сбивчиво заговорил:

— Гамак маленький... Я боялся...

— Жизнь Климова в гамак не уместишь, — одернул старпома командир. — Какой парень погиб?!

На какое-то мгновение Покрасов смешался, ощутив в душе тревожный холодок, потом с дрожью в голосе парировал:

— Жизнь моего отца тоже не вместилась бы в гамак.

— Жизнь отца, но не ваша, — запальчиво возразил Гаврилов и тут же приказал старпому: — Приспустить флаг и отметить на карте героическую гибель матроса Климова!

«Ястреб» входил в гавань с приспущенным флагом. Гаврилов еще издали разглядел на берегу кряжистую фигуру комбрига, рядом с ним по стойке «смирно» застыл начальник политотдела Морозов, флагштурман, офицеры госбезопасности... Корабль мягко коснулся левым бортом причала. Матросы спустили сходню. Гаврилов твердым шагом сошел на берег и, дрожащим от волнения голосом, доложил комбригу:

— Боевое задание экипаж «Ястреба» выполнил! В сложной обстановке личный состав корабля действовал смело и решительно. При исполнении служебных обязанностей погиб матрос Климов.

Капитан 1-го ранга Зерцалов, выразив соболезнование экипажу «Ястреба» по случаю гибели матроса Климова, подавленно заговорил:

— Мы приняли решение похоронить матроса Климова на родине и поставить на его могиле памятник.

Гулкий перестук шагов бегущего по пирсу заставил Гаврилова обернуться, и он увидел мичмана Демина. Старшина команды акустиков, запыхавшись, подбежал к офицерам и, спросив разрешения у комбрига, обратился к командиру:

— Товарищ капитан второго ранга! — мичман Демин смахнул кулаком навернувшиеся на глаза слезы. — Товарищ капитан второго ранга... Сергей Васильевич, извините... Мичман Демин прибыл с гауптвахты для дальнейшего прохождения службы...

Командир горестно вздохнул и, положив дружески руку на плечо мичмана, сказал:

— Ничем нельзя помочь горю... Гроб с телом матроса завтра отправим на родину. Вы тоже поедете... Только без слез, прошу вас...

— Разрешите идти на корабль? — вытянул руки по швам мичман Демин.

Командир необычно пристально посмотрел на него. Гаврилову показалось, что мичман как-то разом сгорбился, постарел. Тяжелая для всех потеря, что и говорить...

— Можете идти, — наконец негромко молвил командир.

Мичман шагнул и тут же остановился.

— Что еще? — Гаврилов вскинул брови.

— Я о Климове... Не верится, что он погиб. — Голос у Демина дрогнул.

Гаврилов вынул из кармана брюк белоснежный платок, приложил его к повлажневшим глазам.