За волной океана

8 августа из Архангельска в порт Диксон вышел очередной конвой «БД-5» («Белое море — Диксон № 5»), состоявший из транспорта «Марина Раскова» и тральщиков № 114, 116, 118. До выхода конвоя в Карском море вражеские подводные лодки не обнаруживались и наш флот не имел потерь. Это, очевидно, несколько притупило бдительность командира конвоя капитана 1-го ранга А. З. Шмелева. Из чего я делаю такой вывод? А вот послушай. Вечером 12 августа, когда конвой находился в Карском море в 60 милях западнее острова Белый, у днища транспорта «Марина Раскова» раздался глухой взрыв. Командир конвоя решил, что корабли попали на минное поле, и принял все меры к тому, чтобы мы скорее покинули это опасное место. Он приказал двум тральщикам подойти к транспорту и взять на борт людей. Думаешь, Игорь, мы успели оказать судну помощь? Ничего подобного! Наши корабли уже были на подходе к «Марине Расковой», когда в кормовой части «ТЩ-118» раздался такой же глухой взрыв. Нашему «ТЩ-114» все же удалось подойти к судну и встать на якорь, чтобы ускорить спасательные работы и не маневрировать на минном поле. Все шло хорошо, и вдруг у борта нашего корабля раздался взрыв. Тральщик развалился пополам и стал тонуть...

Ох, и хлебнули мы тогда соленой воды! Ты не представляешь, что делалось. А позже выяснилось, что в этом районе минного поля вовсе не было! За нами охотились, как пираты, фашистские подводные лодки, вооруженные новыми акустическими торпедами. Торпеды самонаводились на корабль по шуму его винтов и взрывались от его магнитного поля или удара в борт. Уклониться от такой торпеды обычным маневрированием было невозможно, так как торпеда все время шла на шум винтов. Словом, мы оказались в роли подопытных кроликов. Тогда погиб почти весь экипаж, в том числе и командир конвоя капитан 1-го ранга Шмелев. Твой отец был ранен и вместе с другими находился на спасательном плотике. Море тогда штормило, и плотик не нашли. А нас, к счастью, подобрал другой корабль.

Я все еще и сейчас уверен, что наш корабль погиб в какой-то степени и по вине акустика. Фашистская лодка шла рядом, но он не обнаружил ее, хотя, как потом говорили ребята, оставшиеся в живых, акустик дело свое знал, но, видно, в этот раз прохлопал... Я, когда еще учился в школе, страшно не любил математику. И зря — наука точная, да и вся наша жизнь сплошная математика: где прибавил, где отнял, только успевай решать задачку. Так и в военном деле.

Твой отец был храбрым человеком. В то лето он ездил домой, а когда вернулся, сказал, что у него будет малыш. Жаль, что не довелось ему познать отцовское счастье. Говорят, что время исцеляет раны. Может быть. Но я не забыл войну, ребят своих, они живут во мне. Добрые ребята живут во мне, только не тот акустик, что, может быть, подвел корабль».

Гаврилов почувствовал, как вспыхнули щеки, будто опалило их огнем. Но он старался ничем не выдать своего волнения. Передохнув, читал дальше: «Я тебя очень хотел повидать, адрес твой мне дал майор Федор Герасимович Кошкин, но сейчас остался за председателя колхоза, а тут путина. Времени никак нет. Жду тебя, дорогой Игорек, в гости. Встреча с тобой будет для меня встречей с твоим отцом. Помни о нем и не забывай. Я вот тоже хлебнул горя на войне, но, как видишь, жив. Я рад, что ты любишь своего отца, у него было море, и у тебя оно есть, а это, Игорь, немалое богатство. И чтоб память твоя к отцу не угасала...»

Капитан 2-го ранга задумчиво свернул листок, молча отдал его Покрасову, посмотрел в иллюминатор и, словно наяву, увидел свинцовое море и горящий транспорт. С палубы «Марины Расковой» в кипящую воду прыгали люди. Отчаянные крики, стоны раненых... Тральщик спешил им на помощь. Горящее судно уже около него, рядом. Наш «ТЩ-114» стал на якорь. И тут в его борт угодила фашистская торпеда. Раздался оглушительный взрыв, и тральщик, разломившись пополам, стал тонуть. Гаврилов очнулся в воде. Волны бросали его из стороны в сторону, но он упрямо и неистово плыл. В голове навязчиво стучала мысль: только бы не одолела судорога. Неподалеку увидел небольшой плотик. Рванулся к нему, гребя руками воду изо всех сил. Рывок! Еще рывок! И он цепко схватился руками за дерево.

Прошлое мигом пронеслось перед глазами командира «Ястреба». На лице Гаврилова выступил холодный пот. Сказал глухо, словно говорил с Покрасовым через переборку:

— Да, так все и было. Правда, в одном Кречет напутал...

— В чем? — насторожился старпом.

— Он пишет, что командира тральщика подвел акустик. Но это далеко не так.

— Вы же сказали, что верите каждому его слову!