За волной океана

Гаврилов поставил портрет дочери на столик. «Эх, Варя, Варя! Как ты могла подумать, что я забуду побратимов по войне. Это было бы подлостью с моей стороны. На такое, дочь, не способен. Люди никогда не были для меня обузой. Будь по-другому, чем тогда жить... Ты права, Варюша, в одном — за себя всегда легче отвечать. Но я стремлюсь отвечать не только за себя, но и за своих подчиненных. Я — командир, у меня на плечах боевой корабль и люди. Вот Покрасов упустил в море «противника», а мне перед начальством ответ держать. Этого я не боюсь. Ты как-то называла меня строгим. Ты не ошиблась — я действительно строгий и дотошный человек. Но я должен быть таким, ибо люди на корабле разные, их жизнь — на моей совести. Тот же Покрасов... Если бы ты знала, Варюша, как порой мне тяжко с ним. Он мечтает быть командиром корабля, спит и во сне видит себя на мостике. Сам-то он еще не созрел для этого! Скажи ему об этом — обидится. Все дело в том, дочурка, что мы порой не умеем оценить себя, свои способности, а если кто обошел тебя, добился большего, у нас это вызывает чувство ревности. Нет, ты не подумай, что я не хочу, чтобы Покрасов стал командиром. Любого учителя рост ученика радует. Нечто подобное испытываю и я. Но я не хочу своего старпома водить за руку, тыкать носом то в одно, то в другое дело. Нет, истинный командир-учитель так поступать не станет, если, разумеется, он уважает себя. Словом, Покрасову не хватает пока силенок...»

Мысленный диалог Гаврилова с дочерью нарушил стук в дверь.

— Войдите!

Дежурный по кораблю доложил, что «Вихрь» вошел в бухту и начал швартовку.

— Спасибо, — поблагодарил командир дежурного офицера и, отпустив его, стал одеваться.

Щербатая луна косо глядела на землю, в ее бело-молочном свете было что-то грустное и печальное. Гаврилов неторопливо прошелся по кораблю, наблюдая за «Вихрем». На палубе хлопотали моряки, доносились их звонкие голоса. Наконец корабль застыл у причала. Луна освещала его мачту, и она казалась серебряной.

Гаврилов немного постоял на полубаке, потом сошел на причал и здесь стал поджидать комбрига. Медленно прохаживался вдоль причала, то и дело поглядывая на соседний корабль, не появится ли начальство. Но палуба оставалась пустынной, лишь у сходни нес службу командир вахтенного поста. И вдруг увидел — к нему кто-то идет. Вгляделся — Абрамов.

«Вот дьявол, что ему тут надо?»

— Товарищ капитан второго ранга, вас просят к телефону.

— Кто? Я же сошел с корабля... Уже час ночи, а кому-то вздумалось требовать меня к телефону.

— Москва просит, товарищ командир, — пояснил Абрамов, смущенный излишней строгостью. — Женский голос.

Гаврилов заспешил на корабль, боясь прозевать комбрига. По сходне он буквально бежал. Схватил потной ладонью трубку.

— Папа, это я, Варя, — услышал далекий голос. — Извини, но я раньше не могла к тебе дозвониться. Ты давно вернулся с моря? У тебя все хорошо?

— Да, Варюша, все хорошо...

— Наверное, за двоих трудишься? Игорь Борисович едет в отпуск.

«Почему ты о нем спрашиваешь, да еще называешь по имени и отчеству?» — хотел спросить Гаврилов, но вовремя спохватился, пояснив, что Покрасов еще не уехал, но собирается поехать к матери за своей малышкой.

— Отец, по твоему голосу я догадываюсь, что у тебя неприятности по службе?

— Да нет же, Варюша. Ты-то как там?

— Соскучилась по тебе, — весело щебетала Варя. — Маме привет. Я ей не дозвонилась. Она, наверное, спит. Да, знаешь, отец, я решила после окончания института ехать на работу в Мурманск или еще в какой другой заполярный город. У нас уже началось предварительное распределение. Желающих ехать на Север мало, так что мою просьбу комиссия удовлетворит. Ты, наверное, рад этому?

Решение дочери Гаврилову показалось странным. Раньше она говорила, что поедет куда угодно, только не на Север, где «солнце в рубашке и море скулит по ночам, как бездомная собака». Что произошло? И, уже не тая своих чувств, Гаврилов прямо сказал дочери, что для ее здоровья лучше подходит Крым.

— Нет, отец, я поеду на Север! — стояла на своем Варя. — Хочу быть там, где трудно. И потом, папочка, натура у меня романтическая. Я не смогу жить без полярного сияния, без метелей. И ты, пожалуйста, не сердись. У меня большая цель, понимаешь... Человечество в совокупности — это же вечный и буйный океан, и каждый из нас носит в себе каплю этого океана. Ты понял?

Что ж, пусть едет сюда. Все-таки чадо будет у него под боком. А там, глядишь, и замуж выйдет. И он весело ей ответил:

— Сама решай, где тебе жить и работать. В сущности, я рад, что ты выбрала Север. Очень даже рад. Напиши подробно, что и как. До свидания. Я тороплюсь.

Закончив разговор, Гаврилов сошел на причал и остановился неподалеку от «Вихря». Вскоре он услышал голос комбрига — басовитый, с нотками раздражения. Зерцалов шел по палубе в сопровождении капитана 2-го ранга Сокола.