За золотым призраком

К ним на корму подошли Карл, Вальтер и Марта в красивом спортивном костюме. Удачное сочетание голубого и красного цветов подчеркивало золотистый цвет волос и устойчивый загар бархатистой кожи лица и шеи Марты.

– Два дельфина долго шли вдоль правого борта за яхтой, но у нас нет рыбки покормить их. Надо на завтра достать из чемоданов наши спиннинги, да и порыбачить немного, – сказал Вальтер таким тоном, словно теперь дельфины обречены на голодную смерть по их непростительной вине. – Право, у меня было огромное желание надеть акваланг и бултыхнуться к ним в воду… Знаете, баронесса, иной раз я проснусь среди ночи, лежу с открытыми глазами, смотрю в потолок, а вижу море… Огромное, бездонное. Я медленно погружаюсь в него, но не очень глубоко, на метр, полтора, не больше, так что сквозь толщу воды вижу солнечные отблески на скатах водяных гребней… И смотрю из-под руки, чтоб не слепило глаза, как ходят эти гребни надо мною, и сам колышусь, словно гибкая морская капуста… Странные сны, не правда ли?

– Отчего же, – с улыбкой ответила Марта, поправляя волосы, которые беспечный ветер набрасывал ей постоянно на лицо, мешая смотреть в море. – Вы не один раз спускались в акваланге, смотрели на море снизу, оно поразило вас своей необыкновенной красотой – я сама бы с удовольствием хоть раз проделала бы такое путешествие, да что-то меня пугает там, в глубине… А вам все это является в сновидениях. Лично мне тоже показалось, что дельфины как будто что-то хотели нам рассказать. Но, увы, это может произойти только в фантастических романах… да еще у вас, Вальтер, во сне!

– Я не такой романтик, как Вальтер, баронесса Марта, но и у меня иной раз возникает ощущение, что эти морене животные в своем подводном царстве занимают такое же верховенствующее положение, как человек на суше, – высказался Карл, поглядывая на волны, которые прокатывались мимо яхты, поднимая и опуская ее, словно случайно занесенное сюда ветром легкое перышко. – Наверно, поэтому они идут на контакт с людьми, а иной раз и помогают им в беде.

– Потерпите немного, если будет хорошая погода, у берегов острова Кинга сделаем суточную остановку, порезвитесь с этими умными рыбешками, – пересиливая беспокойство в душе от присутствия возможных доглядчиков, пообещал Отто. И указал глазами на «Викторию», к которой они приблизились уже кабельтов на пять, не дальше. – Оказывается, дети мои, это вторая яхта Кельтмана! Красивая, не правда ли? – Спросил и обнял Вальтера за плечи, легонько прижал к себе, словно стесняясь показать глубокое отцовское чувство сострадания к сыну, которого так жестоко обидел в этой нелегкой жизни!

Вальтер опытным взглядом оценил изящный корпус яхты, соразмерность парусов, снасти, прищелкнул пальцами и с восхищением выразил то, что подумал:

– Красавица! Она напоминает стремительную акулу! На такой яхте можно смело принимать участие в любой мировой регате и на любую дистанцию, в том числе и через океан! Немного удлинить мачту, метров до тридцати пяти, и она не уступит любой гоночной яхте макси класса! Братец Карл, почему бы и тебе не приобрести такую же? Если мечтаешь о славе мирового гонщика, то надо иметь собственную!

– Наша от нас не уйдет, Вальтер, – ответил Карл, с прищуром пристально всматриваясь в «Викторию». Он воспринял слова отца о том, что это вторая яхта Кельтмана гораздо чувствительнее, или, вернее сказать, гораздо серьезнее, потому как понял, что появление у них по курсу второй яхты этого господина может оказаться совсем не случайным явлением, а потому насторожился, словно в ожидании возможного неприятельского абордажа.

Между тем «Виктория» легла в дрейф, «Изабелла» довольно быстро поравнялась с ней, прошла в кабельтове вдоль светло-голубой яхты и, не меняя курса, все так же равномерно покачиваясь на боковой волне, которая по выходу из Мельбурнского порта стала положе и выше, начала уходить к темнеющему горизонту.

На «Виктории» зажгли ходовые огни – белый на клотике мачты, красный и зеленый на бортовых стойках против ходовой рубки. Яхту развернули форштевнем на юг, ветер наполнил паруса и погнал ее следом за «Изабеллой». Шли час, два, три, шли под яркими южными созвездиями, словно связанные невидимым прочнейшим канатом – между яхтами сохранялось расстояние в полмили. И разорвать эту связь, казалось, не было никакой возможности, разве что налетит ураган и разметает эти ничтожные пушинки по океанским просторам так далеко друг от друга, что берега не увидят, не то что соседа по путешествию…

Отправив молодых пассажиров ужинать, Отто оставил на вахте вторую смену: у руля встал немец Клаус, а у шкотовых лебедок русский механик Степан Чагрин и китаец Чжоу Чан.