За золотым призраком

За эту короткую речь и в паузах между словами со скоростью света перед нею в мыслях пронеслась вся недолгая история их отношений с молодым и впечатлительным Эдгаром. Они познакомились на выставке мод, куда время от времени Марту приглашала знакомая хозяйка салона, потому, как любое новое изделие на Марте приобретало неожиданно-очаровательное изящество, и тут же к хозяйке поступали заказы от мельбурнских модниц, чтобы и им сделать, как у «этой красавицы Марты» Эдгар, куда он попал по приглашению своего знакомого, весьма сомнительного по своим моральным устоям, чтобы посмотреть девочек, так сказать, во всей красе, и увидел Марту, когда она демонстрировала новые купальные костюмы, увидел и, что называется, прилип намертво. Он дождался окончания выставки, представился, предложил машину и довез их с баронессой Анной до самого дома. И стал частым гостем, буквально отбив от Марты остальных претендентов на ее руку и сердце. Любила ли его Марта? Она читала в книгах о какой-то неземной любви Дианы де Меридор к графу Бюсси д'Амбруаз. Ничего подобного к Эдгару она в своем сердце не испытывала. Может быть от того, что он так мало походил на бесстрашного до безумия Бюсси? Среднего роста, склонный к полноте, хотя и увлекался спортом, светловолосый, с голубыми и чуть выпуклыми глазами, Эдгар покорил Марту своей настойчивостью, которая больше напоминала врожденное упрямство, добродушием и каким-то разудалым бескорыстием и готовностью помочь всякому, кто обратится к нему с просьбой о содействии. К тому же он был остроумен, начитан и – что не на последнем месте было на весах непродолжительных колебаний Марты – должен был унаследовать изрядное состояние своих родителей. И пусть он не бился с претендентами на шпагах за ее сердце, не подставлял свою грудь под коварные удары, защищая ее честь и достоинство, она знала: он поступит именно так, если обстоятельства того потребуют! Марта видела в нем доброго, милого Эдгара, с которым ей будет легко и спокойно на этой трудной дороге жизни. Ну а постоянная, как в книгах, любовь может проснуться в ее сердце позже, когда они узнают друг друга ближе… Ведь точно так же было и у Анжелики с графом Жофреем…

Вальтер с полминуты молча смотрел на море, на чаек, потом повторил свой вопрос, и Марта ответила, словно запоздалое эхо:

– По-своему любила… Это трудно объяснить словами.

– Да, вы правы, баронесса. Каждый из нас любит по-своему. А разве можно еще как-то любить, кроме как по-своему? Каждый слушает зов собственного сердца и идет на этот зов. Хотя кое-кому и хотелось бы, чтобы это происходило под диктовку, вплоть до приказной любви, хотя бы эти приказы исходили и от родителей!

Марта слегка смутилась от такого по-детски простодушного уточнения, снова оглянулась на «Викторию», от форштевня которой в обе стороны расходились два чуть вспененных буруна. Спросила:

– А вы, Вальтер, очень сильно любите… свою индианку? Как ее зовут? Я не запомнила с первого раза, имя не привычное для нас. Непривычное для слуха, но какое-то чарующее.

Вальтер улыбнулся, чувство благодарности можно было прочесть в его глазах, когда он посмотрел на Марту.

– Ее зовут Амрита.

– Какое красивое имя – Ам-ри-та! – негромко повторила баронесса, стараясь теперь запомнить имя незнакомой девушки. – Красивое, словно отсветы этой вечерней зари… Что оно значит в переводе?

Вальтер весь засиял, радостная улыбка сделала его лицо очаровательным, как у несравненного Аполлона, покровителя муз… Марта увидела это перевоплощение юноши и поразилась, как же он любит, если только от одного упоминания ее имени так расцветает!

– Амрита мне рассказывала, что это имя из древней индийской легенды… Я тоже люблю Амриту по-своему… и готов отдать за нее жизнь. Знаете, баронесса, когда мы стали с Амритой мужем и женой… не перед людьми, а перед Богом пока что, – сказал Вальтер, слегка смутившись от собственной откровенности, Марта догадалась об этом не по лицу, а по дрогнувшему голосу юноши, – мне казалось, что весь мир безумно счастлив вместе с нами и будет петь так же, как пело мое сердце в ту минуту… А оказалось все куда прозаичнее! Дома меня ждал суровый отцовский выговор… Оказывается, мое счастье не вписывалось в его финансовые расчеты на далекое будущее, до которого, быть может, и не доживу… без Амриты.

– Но ведь отец вас так любит! Вас обоих! – с искренним сочувствием вырвалось у Марты, и она повернулась на стульчике, лицом к баку яхты, где Отто и Кугель беседовали о чем-то своем, тоже постоянно оглядываясь на идущую следом за ними яхту Кельтмана. – Я уже не один раз видела, с каким беспокойством он смотрит на вас! И он сильно переживает – я в этом уверена! – что вы хотя и не на долго, но разлучены с вашей девушкой.

По чистому, но словно бы туманом вновь покрывшемуся лицу Вальтера пробежала тень сильного душевного смятения.