За золотым призраком

– Ах, баронесса! Я хорошо знаю своего отца! – с сильным ударением на слове «хорошо» проговорил Вальтер, не уверенный полностью, что отец не посвятил уже баронессу во все семейные тайны, в том числе и тайну его отношений с сыном. – Я люблю и почитаю его как родителя, но как человека крутого и решительного далеко не во всем одобряю. А тем более, не во всем поддерживаю, как старший брат. И к тому есть причины, поверьте, особенно когда разговор заходит о… – Вальтер хотел добавить «о расах и расовых отношениях», но неожиданно для баронессы замолчал, поджав губы. И даже взгляд отвел от ее красивого лица, стал пристально рассматривать соседнюю яхту, которая к вечеру словно Летучий Голландец казалась безлюдной и неуправляемой человеком…

У Марты по обнаженным рукам озноб прокатился, столько горечи и безысходной печали прозвучало в словах младшего Дункеля!

– Не может быть! – Теперь Марта в смятении стиснула пальцы, переплетя их между собой. – У моей мамы, да и у меня тоже, о нем сложилось самое лестное впечатление. – Марта нервно поднесла к щекам похолодевшие ладони, во взгляде мольба и тревога. Вальтер выругал себя за то, что напугал молодую женщину, которой, быть может, отец пришелся по сердцу и которой нет никакого дела до того, как откосится Отто Дункель к неграм, да и вообще к не белым! Она сама белая и у нее не будет на этот счет никаких проблем… Поспешил смягчить резкость своих слов в адрес отца:

– Он воевал, баронесса. И на его совести столько невинных людских душ, которые нашли свой конец вот в таких же красивых морских волках… только не теплых, как здесь, а в ледяных волнах северных морей! И такие преступления перед человечеством не проходят бесследно, каким бы Железным Дункелем тебя не называли соучастники преступлений!

– О-о, Вальтер, как вы меня напугали! Вы по натуре своей пацифист! Да кто не воевал в этой войне? Разве что младенцы и калеки? Да и те натерпелись от всяких бед вдоволь. На каждом из нас, если присмотреться хорошенько, непременно отыщется тяжкий след войны… И у кого из бывших военных на совести нет загубленных душ? Разве это повод так думать об отце?

«Он и сейчас воюет, баронесса! – едва не вырвалось у растревоженного этим разговором Вальтера. – Пятнадцать лет минуло, как закончилась война, а мой отец так и не вложил свой меч в ножны! Воюет, понимаете?» Но не сказал, каким-то необъяснимым чувством понял, что этими словами может нанести отцу смертельную рану. Да и баронессе, похоже, будет не очень приятно так рано разочаровываться в своих добрых отношениях к Отто Дункелю. Зачем ей, пока что чужой женщине, знать то, что знает он? Тем более что ее на яхту пригласили отдыхать, а не сопереживать из-за чужих неурядиц и страданий… Только ему кажется, что отец пригласил баронессу Марту с какой-то особой целью. И все же помимо воли у него вырвалось скорбное изречение, которому он не придал особого значения:

– Кабы я плохо знал своего отца, разве я посмел бы, мысленно, конечно, а не в глаза, называть его Протеем? Такое о своем отце не каждый помыслит!

Марта хотела было спросить, кто это такой – Протей, но Вальтер не остановился, продолжил говорить уже не об отце, а о своем прошлом:

– Война забрала у меня, совсем еще маленького, маму, сильно потрясла меня самого… Я не могу спокойно вспоминать те ужасные дни, когда огромный город лежал в развалинах и весь горел, от рухнувших крыш и до забитых людьми подвалов. У меня сразу же начинается нервный приступ и я становлюсь как ненормальный… А может, и в самом деле я уже психически ненормальный человек, только врачам это пока неинтересно знать. Вот когда я натворю чего-нибудь из ряда вон выходящее, тогда примутся докапываться до первопричины…

– И не надо лишний раз бередить себе душу, не надо, прошу вас, Вальтер. Как быстро меняется у вас не только цвет лица, но и глаза принимают совсем другой оттенок… – Марта ласково погладила юношу по плечу, и это была забота старшей сестры над огорченным младшим братиком. – Я уверена, что вас с Амритой ждет большое счастье, когда вы вернетесь домой… Хотелось бы мне с ней познакомиться, подружиться и порадоваться за вас, если у самой… – и умолкла, потупила глаза вниз, стала смотреть на светло-желтые доски палубы, но Вальтер понял, что баронесса прячет глаза, на которые навернулись слезы.

«Как знать, как знать, милая Марта, – в печальном раздумье пожал плечами Вальтер, наблюдая за тем, как плавно раскачиваются на волнах паруса “Виктории”. – У меня такое подозрение, что не спроста отец уговорил баронессу Анну отпустить тебя с ним в это длительное путешествие… Только вот для кого он тебя предназначает? Для меня или же…»