За золотым призраком

Отто Дункель поразился такому набору людей и не смог удержаться от законного вопроса:

– Вот как? Даже русский у вас затесался в команду? Он-то каким образом здесь очутился? Далековато, вроде, разве что из бывших беглых господ, которые после Первой мировой войны из России побежали от большевиков?

– Далеко, говорите? Не дальше нашего фатерланда, герр Дункель! – со злостью в голосе и во взгляде напомнил Кельтман. – Этот русский не из господ офицеров, а бывший военнопленный. Говорит, что сотрудничал с гестаповцами, вот и не захотел возвращаться в Россию, чекистов боится сильнее, чем упавший в море матрос прожорливой акулы!

– Вот так дела-а, – протяжно выговорил Отто и едва удержался, чтобы не присвистнуть. – Получается полный интернационал! Как они понимают друг друга?

– Понимают, когда о деле речь идет. – Кельтман выпустил клубы дыма, отставил правую руку в сторону и самодовольно улыбнулся. – Зато исключена всякая возможность сговора между ними, – не без гордости добавил владелец яхты, выказывая тем свою прозорливость. – Англичане сами по себе, немец косится на русского, тот на немца, китаец на японца шипит как намалеванный на вазе дракончик, а на негра все смотрят так, как он того и заслуживает, мало что вместо швабры по палубе не таскают за ноги… Но все, как солдаты, послушны боцману, он им за адмирала кажется, достаточно одного его слова, и виновный потеряет приличную работу, окажется на берегу без гроша в кармане. А это кое-что да значит…

– Резонно, – согласился Дункель, подумал с полминуты и вспомнил еще одну вещь: – На яхте есть компрессор для зарядки аквалангов?

– Разумеется! – тут же охотно ответил Вольфганг Кельтман, словно только и ждал этого, последнего, вопроса. Он видел, что выгодный клиент заинтересовался яхтой и готов зафрахтовать ее на предложенных условиях. А может, и еще что-то привлекало Кельтмана в этом деле, не только выгодная фрахтовка, достаточно внимательно присмотреться к тому, как нетерпеливо двигаются пальцы судовладельца, как настороженно поглядывает он на сенатора, когда тот усиленно обдумывает окончательное свое решение. Будь Отто Дункель внутренне более нацелен на возможность личной заинтересованности Кельтмана в этой беседе, он мог бы повести переговоры совсем по-иному… – Теперь почти все туристы увлекаются подводной охотой за кораллами или… за жемчужными раковинами. А иные и того глубже уходят под воду.

Отто снова уловил внутренний подтекст в словах Кельтмана, быстро глянул в глаза собеседника, но тот ничем больше не выдал своих потайных мыслей, с улыбкой вращал в пальцах дымящуюся сигару.

– А я вдобавок ко всему люблю еще полакомиться черепашьим супом, – засмеялся Отто, решив, что упор на слове «глубже» сделан без особого какого-то умысла. – Этот супный запах мне по ночам стал сниться… Ну что же, герр Кельтман, все получается отлично, – и он хлопнул ладонями по коленям. В его глазах промелькнуло затаенное удовлетворение, и Кельтман тут же заметил это. – Я согласен на ваши условия. Поедем в нотариальную контору?

– Зачем? – Вольфганг Кельтман с внутренним облегчением откинулся на спинку кресла, по лицу медленно прошла волна умиротворения. – Я вызову нотариального агента сюда. – Он нажал кнопку на столе, в кабинет шагнул черный швейцар, молча щелкнул каблуками.

– Генрих, пошли машину в нотариальную контору Тардифа, пусть пришлют доверенного агента с бланками для фрахтовки яхты. – И к Отто Дункелю с вопросом: – Вам нужно время для доставки названной суммы сюда? – Успокоившись от уверенности, что нужная ему сделка состоялась, Кельтман заговорил бесстрастным голосом, как будто ему было все равно, понравится Дункелю яхта или не понравится, это уже его личное дело.

– С вашего позволения я воспользуюсь телефоном, чтобы пригласить сюда своего штурмана и второго сына. Они привезут наличные, а чековая книжка у меня с собой. – Отто посмотрел в лицо Кельтмана, глаза которого не выказывали больше никакого интереса к делу, которое уже состоялось. «Как быстро он умеет перестраиваться!» – удивился про себя Отто, в то же время ему было невдомек, почему этот соотечественник так нервничал в самом начале разговора?

– Приглашайте, – разрешил Вольфганг Кельтман и указал на телефонный аппарат, который стоял на тумбочке из красного дерева рядом с письменным столом, почти у стены с высоким узким окном.

Отто встал, опершись при этом на колено Карла, как бы говоря, что он доволен проведенной встречей с хозяином кабинета, прошел к тумбочке, наклонился над телефоном цвета драгоценного смарагда. Набирая номер, боковым зрением увидел, как чуть приметно качнулась портьера на закрытой двери – ветер, который пахнул в окно при выходе швейцара, вряд ли достиг противоположной стены. И вновь интуитивно почувствовал, что в кабинете есть еще кто-то, там, за тяжелыми портьерами. Зачем? Неужели их с Карлом так долго выдерживали одних, чтобы подслушать, не проговорятся ли они о чем-нибудь? На такую голую приманку хотели поймать? Но зачем? Или это следствие разговора-интервью с инспектором Паркером?