Заблудшие души (сборник)

– Ты чего это, Катерина? – спросил Николай, обняв ее за плечи.

– Думаешь, я дура и не понимаю ничего? – с горечью сказала она. – Гляди, как ты ее нарисовал от пупка вниз. Понравилась, стало быть. Не то, что я, большая деревенская баба. Вон, гляди у нее руки какие. Небось, ни разу в жизни мокрой тряпки не держала.

– Не дури, Катерина, – спокойно возразил он. – Для меня она как баба – ништо. Я бы с такой тонкой никогда не лег в постелю. Мне нужно, чтоб было за что подержаться. Вот такая, как ты. Милее тебя для меня никого нет.

– Вот, все вы здесь, кроме меня, чего-то стоите. Они – люди образованные, а ты вдруг, откуда ни возьмись, рисовать стал хорошо. Одна я среди вас, деревня, как пугало толстое из огорода пришла. Ни к селу, ни к городу. – Она снова закрыла лицо руками.

– Выпила что-ль лишку? – спросил Николай. – Аль крановщик для тебя – слишком высоко?

Она порывисто обняла его. – Ах, Колинька, как я тебя люблю. А ты вот, ради них, готов снова в ад идти, и меня опять одну оставить…

Николай ничего не ответил. Он сидел не шевелясь в ее объятиях, прижавшись к ее щеке.

– После того, как в последний раз аборт делала, – продолжала она, не разжимая рук, – я никак не беременела. А поверишь, сейчас уже две недели прошло, как месячные должны быть. Вот, принесу тебе пацана, или девочку. А тебя дома не будет. В тюрьме будешь сидеть.

Николай вырвался из ее объятий, оглядел всю внимательно, погладил ей живот.

– Чего раньше-то не говорила? – укоризненно спросил он.

– Сама не верила, – оправдывалась она, – все думала, задержка. А сейчас знаю, в самом деле. Вот, тошнит все время, есть ничего не могу. И Марина говорит, точно, беременна.

– А-а, вон о чем вы толковали, – догадался Николай.

– Обещала в хорошую больницу устроить, однако, – продолжала Катя. – Говорит, что сама присмотрит, а то там в роддоме плохо с простым то людом обращаются. А я вот за тебя боюсь больше, чем за ребенка нашего.

– Ну, будет на сегодня, – устало отозвался Николай. – Утро вечера мудренее.

Николай не стал откладывать дела своего друга и на следующий же день отправился к лагерю.

По дороге к автобусной станции он остановился возле генкиной хаты, подошел к трехтонке и положил руку на капот. Чуть теплый, машина, значит, не так давно стоит. Он открыл дверь избы и зашел в сени. За другой дверью, ведущую в комнату, слышался шум голосов, сливавшийся в монотонный гул, прерывавшийся всплесками женского визга и грубым смехом. Николай открыл дверь и вошел в комнату. При его появлении гул прекратился, и только один словоохотливый рассказчик, сидевший ко входу спиной, не унимался.

– Мы с Петырой гоним на мотике, – радостно гоготал он – а тут две бисы идут. Когда мимо проезжали, я как рванул у нее сумку, так она брык, с ног долой. А я оглянулся, машу ей сумочкой и кричу: Спасибо, тетенька! – Раздались слабые смешки. В комнате был полумрак, который усиливался от густого тумана табачного дыма. На столе, между хаотично расставленными бутылками водки, в беспорядке были разбросаны консервы и хлеб. За столом сидело больше десятка людей, мужчин и женщин, уже изрядно пьяных.

– Эй, это же Никола, – послышался генкин голос. Никола, давай сюда! Давай, глотни!

Генка поднялся из за стола, слегка качаясь и, подойдя, крепко пожал ему руку. – Садись, давай. – Компания потеснилась, освобождая ему место. Здесь уважали отсидевших в тюрьме, а уж то, что он был оттуда недавно, было сразу видно.

– Никола! – раздался женский голос на другом конце стола, – тебя и не узнала сразу. – Это была Люська, Николай сразу же ее узнал. Она располнела, ее круглое, опухшее лицо не сохранило и следа былой привлекательности. Густо намазанные ресницы и губы придавали ей вид куклы, сделанной под вид больной привокзальной шлюхи.

– Тебя тоже не узнать, – в тон ей сказал Николай.

– Годы, что поделаешь, – без уныния ответила Люська. – Как там Леха сидит?

– Погоди немного, счас расскажу, дай дух перевести.

– Давай, выпей малость, – не унимался Генка, поднося ему стакан с водкой. – Хош бабу? Быстро сообразим.

– Не надо, – сказал Николай, переключая невидимые рычаги. Он выпил предложенный стакан и украдкой взглянул на Люську. Она была явно испугана его появлением. Ее глаза бегали, как капли ртути, казалось, в поисках выхода из этого дома. Вскоре разговор компании переключился на обычный пьяный треп и Николай решил воспользоваться моментом.

– Надолго машина у тебя, Генка? – тихо спросил он хозяина.

– До утра.

– Мне, может, сегодня попозже понадобиться в город скатать. Не займешь ли?

– Ну, какие дела, Никола, – сказал Генка, хлопнув его по спине. – Бери, конечно, ключ в зажигании будет. Только вот если ГАИ остановит, сам выпутывайся.

– Хорошо. Увидимся тогда сен-ни вечером или завтра. А сейчас я пойду. Мне еще надо с Люськой потолковать. – Николай пожал Генке руку и подошел к Люське.

– Слышь, Люська, мне потолковать с тобой немного надо, – обратился к ней Николай. – Пойдем в сени, там тихо.

– А ты здесь и толкуй, – ответила Люська. – Чем здесь плохо? – Она уставилась на него широко открытыми, испуганными глазами.