Заблуждения толпы

Чтобы как-то обосновать эту «коррекцию» в 1810 лет, понадобилась невероятная изобретательность: Андерсону ведь требовалось справиться с неверием и убедить богословов. Вторя Дарби, он остановил апокалиптический «хронометр» на распятии в конце шестьдесят девятой седмины, когда Мессия «отстранен», и снова запустил его с появлением антихриста. Возобновление хода времени в апокалиптическую семидесятую седмину «будет предвосхищено пришествием другого князя [антихриста], который заключит семилетний завет (или договор) с евреями; в середине седмины (то есть через три с половиной года) он нарушит этот договор, запретит молиться в храме и подвергнет поруганию таинства их религии. Все настолько ясно, что поймет даже любой умный ребенок»⁴⁵¹.

Андерсон почти не сомневался в том, что эта последовательность событий уже начала разворачиваться и что она подразумевает «исход какого-то великого европейского кризиса в будущем, когда сложится эта конфедерация наций и, таким образом, будет подготовлена сцена для появления ужасного Существа, великого вождя людей в судьбоносные дни, которые должны завершить эру языческого превосходства»⁴⁵².

Диспенсационалисты заранее определили два события, которые ознаменуют конец этого срока и возобновление хода времени, а также привлекут внимание Всевышнего к евреям и тем самым возвестят о конце времен: это возвращение евреев в Святую Землю и восстановление Римской империи в виде европейской конфедерации десяти народов с антихристом во главе. Дарби оставил после себя десятки томов сочинений, но нечитабельность стиля ограничила круг его читателей небольшим ядром грамотных и решительных верующих. С другой стороны, проза Андерсона чиста и прозрачна, как отменный кларет, а точное предсказание о возвращении евреев в Палестину в «Грядущем князе» воодушевляло более поздних читателей в двадцатом столетии.

Пророческую силу книги Андерсона подкрепляло то обстоятельство, что она была опубликована в 1881 году, за десять с лишним лет до того, как Теодор Герцль основал современное сионистское движение, выпустил трактат «Еврейское государство» и созвал Первый всемирный сионистский конгресс, а также за треть столетия до того, как генерал Эдмунд Алленби отнял Иерусалим у турок-османов. До этих событий перспектива возрождения еврейского государства в Палестине казалась далекой даже Андерсону, который писал:

«Пророчества о восстановленном Израиле многим кажутся столь же несбыточными, какими виделись нашим предкам в прошлом веке предсказания нынешних триумфов электричества и пара»⁴⁵³.

Сегодня пророческое видение Андерсона о восстановлении еврейской власти в Палестине поражает. Увы, этого нельзя сказать о его прогнозе относительно обновленной Римской империи: ее все нет, и потому христианские фундаменталисты испытывают определенные сомнения. Например, через полтора столетия после того, как Ричард Грейвс увидел в национальных европейских конституционных монархиях 1815 года новую Римскую империю, диспенсационалисты попытались усмотреть ту же картину в Европейском союзе, но тот до сих пор не сумел ни породить антихриста, ни сформировать стратегический план союза с Израилем, не говоря уже о вторжении на Святую Землю [137].

* * *

«Великое разочарование» миллеризма избавило христиан-фундаменталистов от стремления точно назвать дату конца света. Но вот диспенсационалистов, начиная с Дарби, магнетически влекло к угадыванию библейских пророчеств по текущим событиям, прежде всего к выяснению того, какая группа народов окажется в итоге Новым Римом и кто из важных фигур станет антихристом. Беда заключалась в том, что сходство между библейскими и текущими событиями могло выглядеть правдоподобным и тревожным в данный момент, но по прошествии нескольких десятилетий подобные параллели – и те, кто их проводил, – неизменно представали не в лучшем, мягко говоря, свете.

Как будто всего этого было недостаточно, богатое и пылкое диспенсационалистское воображение Дарби пополнило финальную битву между восстановленным еврейским государством и новой Римской империей еще одним участником – неким царем Севера; этот персонаж неоднократно упоминается как захватчик Израиля у пророка Даниила, а Дарби видел в нем современную ему Россию. (В схеме Дарби, кстати, присутствовали и плохо поддающиеся опознанию царь Востока и царь Юга; под последним, вероятно, имелся в виду Египет⁴⁵⁴.)

Для человека столь интеллектуального отыскать библейский текст, подтверждающий грядущее вторжение русских в Святую Землю, было детской забавой. В книге Бытие (10:2) упоминаются шесть сыновей Иафета, и двое из них, Мешех и Фувал, в разгоряченном воображении Дарби отождествлялись с Москвой и Тобольском (стоит напомнить, что Тобольск находится значительно восточнее Уральских гор⁴⁵⁵ ).