Заброшенный в природу

Я отдаю себе отчет, что смерть — это не болезнь, и тем более — не телесный недуг. Однако ее можно считать их следствием и конечным исходом, а потому она находится в несомненной — и неразрывной! — связи с ними. Я сказал неразрывной? Нет! И еще раз нет! Я сам был свидетелем того, как доктор Монардес с помощью лечебной силы табака воскресил человека из мертвых, подобно тому, как некогда Господь воскресил еврея Лазаря. Это случилось в деревне Касас Вьехас (я имею в виду новый случай!), куда нас вызвали, чтобы спасти человека, страдавшего от сильных болей в животе в сочетании с лихорадкой. Когда мы прибыли на место — а это из-за дорог в Андалусии получается не быстро, — его страдания уже закончились. Он лежал на деревянной кровати бесчувственный, бездыханный и желтый.

— Его убила природа! — подумалось мне. — Она сумасшедшая, а у всех сумасшедших очень тяжелая рука. Наверняка она ударила этого человека в живот или куда-то еще, а может быть, даже в несколько мест и убила его… Логично спросить, зачем она это сделала, ведь сама же вдохнула в него жизнь? Да просто она это делает ненарочно, не со злым умыслом. Просто этот человек неожиданно попал в одну из ее стихий в неудачном месте и в неудачное время, и вот теперь он лежал перед нами распростертый и, судя по всему, мертвый.

— Человек мертв, — сказал доктор Монардес. — Когда это случилось?

Спустя какое-то время мы, наконец, получили ответ, что это случилось не так давно. Тогда доктор Монардес достал из внутреннего кармана сигариллу, откусил кончик, огляделся по сторонам и, не найдя, куда его выплюнуть, выплюнул прямо на пол (дело происходило в простом деревенском доме), после чего раскурил ее. Здесь будет уместным разъяснить, что такое сигарилла. Это курительная трубочка, очень похожая на сигару, но только потоньше и более сырая, поэтому ее труднее разжечь, да и горит она, потрескивая. Моряки в портах обычно курят сигариллы, которые считаются более низкого качества, чем сигары. Но в силу того, что табачные листья, из которых они скручены, хуже высушены, их целебная сила больше. Так вот, как я уже сказал, доктор Монардес достал из кармана сигариллу и через минуту-другую сумел ее разжечь. Это настолько поразило присутствующих, что причитания тут же смолкли, и было слышно лишь пыхтенье доктора, разжигавшего сигариллу, и ее потрескивание, сопровождавшееся тяжелым табачным дымом, который нас окутал.

— Гимараеш, — сказал мне доктор, протягивая сигариллу. — Вдувай дым ему в рот.

Вот уж этого мне никак не хотелось делать. Всех этих селян какие только лихорадки не трясли, от каких только болезней они не страдали. Я боялся чем-нибудь заразиться. Доктор, заметив мою нерешительность, сказал:

— Не бойся, это идеальный антисептик.

Я знал, что это правда, но человеку свойственно бояться. Я несколько раз глубоко втянул в себя дым, поперекатывал его, будто полоскал рот, затем попросил принести мне рюмку перейры, т. е. грушевой водки, прополоскал ею рот, снова втянул в себя дым сигариллы и был готов к дальнейшим действиям.

Прежде всего нужно было открыть мужчине рот, но это оказалось отнюдь не легким делом. Подумав немного, я одной рукой обхватил щеки почившего, а другой сильно дернул вниз его челюсть. Рот раскрылся, и я стал вдувать внутрь табачные пары, изо всех сил стараясь не прикасаться к его губам своими губами. Но получалось не очень хорошо. Дым входил внутрь и тут же выходил обратно. И мне вновь приходилось дуть, чтобы загнать его назад. Вскоре я почувствовал, что наши головы окутались табачным дымом, но только небольшая его часть попадала в рот треклятого селянина.

— Нет, так дело не пойдет, — сказал доктор Монардес, не скрывая раздражения, которое было вполне объяснимо, и похлопал меня по плечу. — Дай-ка я.