Забвение истории – одержимость историей

Не следует забывать и о восточных немцах этого поколения. Родившиеся также в семидесятых годах, они пережили падение Берлинской стены, но увидели его совершенно другими глазами. Социализированные в ГДР, эти молодые люди были экзистенциально затронуты воссоединением Германии. Для них не только открылись новые возможности – драматическим образом исчезли их собственные прошлое и история. Поэтому их поколение, как ни одно другое, скреплено воспоминаниями. Приведу фрагмент из романа Яны Симон: «„Раньше“ – это слово, пожалуй, единственное, что связывает поколение тех, кто родился в семидесятых годах. Они успели пожить в диковинной стране, которая исчезла; их объединяет общая ненависть к ней или общее равнодушие. Позднее их объединили воспоминания детства и юности. <…> Нет больше места, где они смогли бы опять найти свое детство. Бывшие молодежные клубы позакрывались, некоторые – как, например, PW – даже сгорели; улицы переименованы, школы тоже. Обстановка родительских квартир заменена, их дома прошли реновацию, исчезли продукты, покупавшиеся в детстве. <…> Все исчезло. Их старые школьные учебники валяются возле мусорных баков, учебники по истории рабочего класса, отрывки из которых даже приходилось учить наизусть. Школьные комнаты исторических традиций, мемориалы, где проводились бессмысленные линейки со знаменами, все исчезло в воспоминаниях»[438].

Резюме

На обратной стороне обложки одной из книг, посвященных теме поколений, говорится: «Книги о поколениях следовало бы запретить»[439]. Мне же хотелось показать, что категория поколения, находящаяся в поле напряжения между импринтингом и конструктом, между опытом и проектом, содержит в себе весьма интересный потенциал. Опираясь на Хельмута Шельски, мы рассмотрели основные элементы социологии поколений. Долгое время социология поколений отождествлялась с социологией молодежи, считавшейся частью теории модернизации. Главный вопрос этих исследований был адресован будущему и гласил: что служит двигателем перемен, что обуславливает динамику культуры? Культурологическое изучение поколений, которым сегодня помимо социологов занимаются историки, психологи и литературоведы, руководствуется иными познавательными интересами. Эти исследования дают новый подход к истории ХХ века, позволяя взглянуть на нее через призму поколений. Основная посылка нового подхода такова: поколения являются воплощением истории и плюралистического взгляда на нее. Далее: поколение подразумевает не только период юности, но и биографию целиком со всеми ее поворотами в различные фазы жизни. Воплощенная история означает, что история вошла в кровь и плоть поколения, оно дышит ею, поколение сражается с нею, всю жизнь реагирует на нее, причем делая это самыми разными способами. Поколения знаменуют собой переломные моменты, цезуры истории, которые порой перекрещиваются весьма драматично. Поколения становятся средством, которое маркирует рубежи эпох, инсценирует новые ориентации и смену ценностей. Каждое поколение концентрирует свое внимание на предыдущем, чтобы по контрасту с ним обрести собственное представление о себе самом. Без этого воображаемого противника поколения в ходе времени не понимали бы, кто они такие. Поэтому каждое поколение делает упор на различия, усиливают раскол и ускоряют (здесь Шельски совершенно прав) исторические перемены. Поколения не существуют сами по себе, поэтому нельзя рассматривать то или иное поколение (например, «шестидесятников») обособленно. Они соединены друг с другом подспудными связями и комментируют друг друга в диахроническом процессе истории множеством корректур. При этом иногда происходит неосознанная передача эстафеты: проект, от которого отступилось одно поколение, нередко подхватывается следующим. Решающую роль играет одновременное присутствие по крайней мере трех поколений, что ведет к неустранимой полифонии настоящего, а также к альянсам поколений или конфронтации между ними. Нынешний день всегда обогащен историей, поэтому он неизменно больше того минимализма, о котором говорил Гюнтер Грасс («сейчас-сейчас-сейчас»)[440]. То, что свойственно семье, повторяется для общества в целом: синхрония асинхронностей.

Ныне не только слышится разноголосица взрослых и молодых, старших и младших; мы расстаемся с интерпретативной властью сразу двух поколений: «поколения 45-го» и «шестидесятников». Ощутимым следствием этого расставания служит пересмотр нашего взгляда на историю между морализацией и историзацией. Мы являемся свидетелями того, как «настоящее», которое долгое время не ставилось под вопрос, постепенно становится прошлым.

История в семейной памяти: личный взгляд на мировую историю

Лишь в воображении появляется то, что ускользнуло от меня в реальности

Дагмар Леопольд