Забвение истории – одержимость историей

Потребность свести воедино разные ипостаси личности Яусса привела к новой фазе в изучении его творческого наследия. Его тексты подверглись пристальному анализу для нахождения в них доказательств тому, что и в научных трудах Яусса «просвечивает» его военная биография. Специалист по романской филологии Оттмар Этте осуществил в своей недавней книге деканонизацию Яусса в профессиональном сообществе, сделав его военную карьеру как бы проектным эскизом для последующей научной карьеры[134]. Труды Яусса рассматривались Оттмаром Этте с позиции «герменевтики подозрения», со стремлением обнаружить подтекст, который позволил бы «автобиографическое прочтение» научных работ Яусса. Действительно, Яусс, не сумевший после войны понять в себе чужого «другого» и отказавшийся от внутреннего диалога с ним, сделал в своей второй жизни, жизни ученого, вопросы понимания главной темой своей научной деятельности. Недаром научное объединение, соучрежденное им, носило название «Поэтика и герменевтика», причем слово «герменевтика» подразумевало как старые, так и новые техники понимания. Слово «поэтика» также заново осмыслялось этой группой философов и представителей других гуманитарных наук. «Герменевтика подозрения» может привести в свою пользу следующие аргументы: сосредоточенность на поэзии и «эстетике», которая впервые осуществлялась этим научным объединением со столь экзистенциальной серьезностью, сопровождалась противопоставлением пространства возможного области реального; сфера творческого воображения и проективного мышления служила этому поколению оружием против фактичности истории. Но доказать подобную интерпретацию непросто, ибо в научном объединении сотрудничали вместе как бывший офицер войск СС Ганс Яусс, так и его друг Ганс Блюменберг, оказавшийся идеальным посредником между литературой и философией. В своем широкомасштабном проекте исследования метафорологии Блюменберг стремился не к «ясности данного», а к ясности результатов того, что творит человек: «мир его образов и созданий, его конъюнктур и проекций, его фантазий в новом продуктивном понимании, которого не знала Античность»[135].

Герменевтика подозрения требует относиться к тексту с недоверием, а потому упускает из виду свидетельства Яусса о самом себе; например, такое: «Когда в 1963 году я вместе с Гансом Блюменбергом и еще несколькими друзьями создал объединение „Поэтика и герменевтика“, этим был запущен интеллектуальный проект, который препятствовал любой попытке вернуться к идее нации или расы, бессмысленной в гуманитарной науке»[136]. В этой фразе Яусс кратко сформулировал содержание поколенческого проекта, который, решительно порвав с присущими пятидесятым годам тенденциями реставрации и духовной преемственности, осуществлял обновление языка, концепций и подходов в изучении текстов. Если предвзято искать нацистские следы в работах Яусса, то их можно найти и в этой фразе. Поколение, индоктринированное национал-социалистической идеологией и пережившее войну, объединилось перед лицом исторической катастрофы, чтобы иммунизировать себя и послевоенное западногерманское общество от рецидивов.

Первое, что сбрасывается со счетов при форсировании damnatio memoriae, – это исторические контексты, которые усложняют желаемую ясность картины. В частности, игнорируется то обстоятельство, что Яусс – и как ученый, и как представитель своего поколения – не был «бойцом-одиночкой». Напротив, он являлся одним из пионеров-модернизаторов гуманитарных наук и первым организатором научной кооперации в том виде, который по сей день остается непревзойденным образцом. На этой основе не только был создан новаторский Констанцский университет, но и произошло обновление гуманитарных наук. Есть определенная ирония истории в том, что Ральф Дарендорф, идейный вдохновитель и «проектировщик» Констанцского университета, хотел добиться такой модернизации исключительно за счет концентрации на эмпирических социологических исследованиях. Однако слава Констанцского университета зиждется не на эмпирической социологии, а на эстетике и литературоведении, дисциплинах, которые Дарендорф первоначально намеревался исключить из своего проекта нового университета.

В сильном желании разглядеть в работах Яусса черты офицера войск СС просматривается четкий мотив: потребность в обезвреживании посредством damnatio memoriae. Считается необходимым дискредитировать творческое наследие Яусса в целом, чтобы вычеркнуть его имя из анналов науки. Но сделать это нелегко, ибо (продолжая метафору краеугольного камня) при удалении несущей опоры можно обрушить все здание. Пришлось бы отвергнуть всю разработанную литературоведческую парадигму, отправить в макулатуру все семнадцать томов «Поэтики и герменевтики». Ибо с той же внутренней дисциплиной, с которой Яусс прошел этапы своей военной карьеры, он инициировал и выстраивал позднее этот впечатляющий коллективный проект.