Забвению не подлежит

15 февраля дивизия опять совершила марш — согласно поступившему приказу направились через Городок в деревни Шелепино и Козыреве. В отделе опять не хватало одного водителя, и мне вновь пришлось стать шофером грузовика. Здесь дороги уже были вполне приличные. Ехали по знакомым местам — через населенные пункты Салище, Маскаленяты и Большая Коша. Город Городок приказано было проскочить как можно быстрее, ибо немцы систематически обстреливали его из дальнобойных орудий. В разных местах слышались разрывы тяжелых снарядов. В город прибыли по шоссе с севера — со стороны Невеля. Проехали мост и попали в центр города. Перед нашим взором предстала знакомая картина — большинство каменных зданий разрушено, кругом печные трубы, груды битого кирпича. Тем не менее на улицах было немало людей — военных и гражданских. Они быстро перебегали обстреливаемые участки улиц и затем спокойно продолжали путь. Никакой паники, никакой суеты, всюду образцовый порядок. В самый разгар немецкого артналета бойкая девушка-регулировщица преспокойно оставалась на своем посту на перекрестке, продолжая регулировать уличное движение — четко отмахнула нам флажками, указывая дорогу. В деревне Заозерье связной сообщил нам место дислокации штаба дивизии.

По случаю праздника — Дня Красной Армии и Военно-Морского Флота работники отдела и бойцы взвода охраны выпустили стенгазету. Собралось немало интересного материала — небольшие статьи, заметки, стихи. Капитан Й. Юргайтис передал для стенгазеты фотографию его земляка лейтенанта М. Жабинскиса, погибшего в районе Невеля, а также его записную книжку со следами крови. 11 октября 1943 года Жабинскис сделал в ней последнюю запись:

«Товарищи!

Если я погибну за свободу и независимость нашей Родины, сообщите моим близким, что я до конца остался верен делу Коммунистической партии и погиб как верный сын партии!»

До начала Отечественной войны в 1940–1941 годах М. Жабинскис был работником органов государственной безопасности в Кретингском уезде Литовской ССР. Его фотографию и записную книжку в развернутом виде поместили в центре стенгазеты в черной траурной рамке.

Ныне записная книжка М. Жабинскиса с его предсмертной записью экспонируется в Музее революции Литовской ССР, в Вильнюсе.

24 февраля возвратились на старое место — в деревни Большие Старинки и Борсучина. Гитлеровцы теперь уже вынуждены были прекратить обстрел Городка, но они еще держались в Витебске и его окрестностях.

14 апреля штаб дивизии вновь расположился в деревне Воскаты. Кто-то пошутил: «Дважды Воскатская дивизия!» Незаметно пролетел второй месяц весны.

Погода 1 мая выдалась далеко не весенняя — непрерывные дожди, пронизывающий ветер, холод. Деревенские улицы превратились в непролазную грязь такую густую и вязкую, что иногда можно сапог в ней оставить. Автомашинам и вовсе не-проехать. Однако все это не могло испортить наше праздничное настроение.

В подразделениях с большим вниманием читали и перечитывали приказ Верховного Главнокомандующего, посвященный Дню международной солидарности трудящихся всего мира. Содержание и боевой дух этого документа вдохновляли всех на новые подвиги во имя победы над врагом.

4 мая перебрались в деревню Глушицы, но, видимо, опять ненадолго, ибо весь транспорт из-за бездорожья остался в Воскатах. Здесь и состоялся судебный процесс над одним из изменников Родины, о котором я хочу рассказать подробнее.

12 мая Военный трибунал 16-й стрелковой дивизии в открытом судебном заседании в присутствии множества местных жителей и военнослужащих разбирал дело изменника Родины Ивана Крюкова, 1912 года рождения, уроженца деревни Воскаты.

В начале войны Крюков, как и тысячи советских людей, был мобилизован в Красную Армию. Однако он решил не воевать: дескать, немцы ему лично ничего плохого не сделали. Руководствуясь этой логикой предателя интересов Родины, Крюков дезертировал, просочился через линию фронта и вернулся в Воскаты, которые к тому времени уже были оккупированы гитлеровцами. В 1942 году советские партизаны провели на захваченной врагом территории призыв в армию и вторично мобилизовали И. Крюкова, которого в составе группы из 300 новобранцев направили через линию фронта в Красную Армию. Однако он вновь дезертировал, пришел в Городок к гитлеровскому наймиту, некоему Мордику, и попросился на службу в полицию. Крюков не обманул надежды оккупантов. Недолго прослужив рядовым полицаем, он вскоре за усердие получил повышение и стал командиром отделения, облачился в немецкое обмундирование. Еще через две недели оккупанты назначили Крюкова помощником начальника полиции Маскаленятской волости. Ничего не скажешь, карьера молниеносная!

— Какие задачи ставились перед полицией? — задал подсудимому вопрос военный прокурор.

— Мы получили инструкцию вести борьбу против советских партизан — убивать членов их семей, сжигать деревни, находящиеся вблизи леса, арестовывать и истреблять местных жителей, недовольных оккупационной властью, оказывать всяческое содействие немецкой армии.

— Как вы выполняли эту инструкцию оккупантов?