Забыть Веронику

— Нет. Она мне сказала, что хочет работать в государственном учреждении, получать официальную зарплату, иметь полный соцпакет и перспективу ранней пенсии. А к ментовской работе она будто бы склонность чувствует, с детства…

Я боялся, что Волков рассмеется над моими выдумками, но он только невесело усмехнулся и едва заметно покачал головой. Я пристально посмотрел на него и вдруг понял, что придуманная мною мотивация относится и к нему самому. Впрочем, она ко многим сотрудникам полиции относится.

— Вот об этом мы с ней и трепались за чаем. Я ее пытался убедить, что с одним только школьным аттестатом, причем довольно посредственным, в органах ей делать нечего. Тем более в эпоху оптимизации кадров. Ну куда бы ее взяли, сам посуди!

— Никуда бы не взяли, — согласился Волков. — Вот если бы она лет пятнадцать назад захотела попасть в нашу контору, то шансы были бы. Тогда всех желающих принимали, кто писать-читать научился… Так ты говоришь, вы здесь сидели и чай пили?

— Да.

— Ни одной грязной кружки на столе. Значит, помыть успела…

Он натянул резиновые перчатки и стал неторопливо исследовать кухонные шкафы. Потом встал на корточки и внимательно осмотрел пол. Ничего не обнаружив, скосил глаза на мусорное ведро.

— Андрюха, надо в помойку заглянуть. Помоги, а?

— А сам?

— Ты сейчас домой спать пойдешь, а мне до утра дежурить. А я в форме. Загляни, будь другом. Вдруг что-то важное найдем. На, держи перчатку.

Я неохотно приподнял крышку. Ведро оказалось почти пустым. Я успел заметить немного яичной скорлупы, упаковку из-под замороженных овощей, пару чайных пакетиков и две какие-то белые полоски. Волков, увидев их, присвистнул. Брезгливо морщась, вынул полоски из ведра и положил на стол. Лицо его помрачнело.

— Как плохо, как плохо, — пробормотал он. — Андрюха, она была беременна. Это тесты. Смотри, на каждом — по два штриха. Позови следака из комнаты. Надо их приобщать.

— Зачем?

— Ну, ты юрист или сборщик мебели? Беременность — квалифицирующий признак. За убийство беременной можно вышку получить.

Я выглянул в комнату и окликнул следователя, примостившегося на краю дивана и погруженного в свой протокол. Сам незаметно выскользнул на маленький балкончик, сплошь заставленный разнокалиберными ящиками, коробками и тюками. Будь прокляты эти тесты… Не нашлись бы они, я мог бы до конца жизни утешать себя тем, что Ксюха просто придумала беременность, чтобы побудить меня поскорее развестись с женой. Или не придумала, а ошиблась. Но два штриха на каждом из тестов красноречиво свидетельствовали, что никакой ошибки не было. Она действительно ждала ребенка…

— Андрюха, ты нигде мобильный телефон не видел? — послышался из комнаты голос Волкова.

— Чей?

— Девушки этой, Ксении. Мы всю квартиру осмотрели, все карманы проверили. Муж говорит, у нее «самсунг» был.

— Не, я не видел. Так может, его убийца забрал?.. Кстати, вы вообще спрашивали Коновалова, не пропало ли чего-нибудь?

— Спрашивали. Он говорит, денег в квартире не было. Телевизор, ноутбук, одежда — все на месте. А вот два золотых колечка пропали. Прямо с руки убитой. И кошелька нет, который всегда в прихожей лежал.

— Ну что за люди, — как можно спокойнее сказал я. — Это получается, что ее убили, а потом кольца с пальцев стянули… Дорогие кольца?

— По словам мужа, не очень. Обручальное они за пять штук покупали, а второе, с изумрудом, за десять. Больше у нее никаких цацек не было, только сережки дешевенькие. Но они так и остались в ушах. Не тронули.

— И в кошельке у нее наверняка только мелочь лежала, — глухо сказал я. — Ну что, неужели ради вот этого хлама ее замочили?

— Знаешь, иногда и ради меньшей наживы убивают. Спокойнее относись. Да, колечки и кошелек. И еще телефон, если мы его не найдем.

— Насчет телефона сейчас выясним. Я могу на него позвонить, Коновалова мне когда-то давала свой номер.

Я достал мобильник и по памяти набрал десять цифр. Послышалось приглушенное позвякивание. Толстов прислушался, посмотрел по сторонам, потом неуверенно подошел к дивану и приподнял край леопардового пледа.

— Ах, вот он где. Посмотрим… — он взял аппарат в руки и защелкал кнопками. — Так, в девятнадцать-сорок ей звонила какая-то Мила. Пропущенный вызов, значит, трубку не взяла. А вот, смотрите, через две минуты она написала этой женщине эсэмэску: «Мила, я перезвоню». А это что?.. В девятнадцать-пятьдесят исходящий звонок по номеру «ноль-два»!

Мы с Волковым переглянулись. Я обратил внимание, что лицо у него стало еще более мрачным, даже злым.