Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции

Еще более поразительным была эволюция сознания Уильяма Калюты, нового официального историка миссии. В первые дни пребывания в Полтаве Калюта был взволнован и радостен. Он осуждал за подозрения своих более осторожных соотечественников – лейтенанта Ревердитто, майора Коваля, даже полковника Хэмптона… Но повседневная работа с советскими гражданами трансформировала его взгляды. “Мое представление о России принципиально изменилось, – сказал Калюта осведомителю Смерша в мае 1945 года. – Я думал, в России полная свобода, но на деле здесь властвует диктатура НКВД. Ваши офицеры не чувствуют себя свободными. Здесь люди не могут сказать то, что думают”. В последние недели пребывания в Полтаве обычно общительный Калюта старался держаться подальше от своих советских знакомых¹⁶.

По донесениям Смерша, из американских офицеров, служивших в Полтаве, в Советском Союзе не разочаровался только Чавкин, прибывший позже остальных, в августе 1944 года. Если верить документам Смерша, Чавкин добровольно сообщал о том, как относятся ко всему его сослуживцы-офицеры, и даже огорчился, когда Советы не предприняли необходимых мер, и все эти офицеры остались на своих местах. Он жаловался, что вокруг одни антисоветчики, включая Фишера и Калюту¹⁷.

Но Советы Чавкину не доверяли. Наполовину еврей, наполовину украинец, владеет русским, служит в Полтаве в разведке – он немедленно попал в списки потенциальных шпионов. Его казавшиеся наивными вопросы (например, почему советские республики, скажем, Украина, не могут свободно выйти из Советского Союза?) дали Смершу основания подозревать его в распространении антисоветской пропаганды. Его желание встретиться с советскими офицерами, чтобы написать книгу о Сталинградской битве, расценивалось как попытка шпионить за Красной армией¹⁸.

Франклин Гольцман не замечал усилий Смерша установить наблюдение за ним и его товарищами и пресечь его общение с подругами. Он покидал Полтаву, смотря на перспективы советско-американского союза довольно мрачно, но по отношению к советским гражданам был настроен очень дружелюбно. Он уже довольно хорошо владел русским, с удовольствием смотрел русские и украинские спектакли в местном театре и очень любил слушать советских музыкантов. Не зная, что смершевцы подстроили расставание с его бывшей девушкой, он завязал отношения с другой, некоей Натальей. Он не планировал жениться, а Наталья по неизвестным Гольцману причинам не хотела с ним фотографироваться (явно не желая оставлять доказательств своей связи с американцем). Но позже, уже в США, Франклин искал жену с русскими корнями, отчасти для того, чтобы было с кем поговорить по-русски. Не удалось, но русский язык, выученный в Миргороде, сильно повлиял на жизнь Гольцмана и определил его дальнейшую карьеру¹⁹.

Некоторые американцы покидали Полтаву с разбитым сердцем: на Украине они нашли свою любовь, но не смогли пожениться. Среди них был сержант Филипп Мищенко. Сын украинцев, эмигрировавших в США (его отец приехал из Российской империи, а мать – из Австро-Венгрии), Мищенко служил авиамехаником. Для операции “Фрэнтик” его выбрали благодаря знанию русского и украинского. Помощь в переводе была очень нужна на базах, и Мищенко переводил разговоры американских офицеров с советскими военными, а кроме того помогал сослуживцам общаться с местными девушками. Знание языков естественно и немедленно навлекло на него подозрения в шпионаже. Смерш завербовал красноармейца, одного из сослуживцев-механиков Мищенко, следить за ним²⁰.

Вскоре агенты Смерша раскрыли связь Мищенко с Еленой Семиженовой, привлекательной молодой блондинкой, работавшей на почте. Когда службисты стали преследовать местных женщин, встречавшихся с американцами, Семиженова стала их главной целью. За 11 месяцев романа ее пять раз задерживали сотрудники НКВД, говорили, что Мищенко – шпион, и приказывали докладывать о нем. Она отказывалась, все отрицала, говорила, что он не шпион и сообщать ей не о чем. За отказ сотрудничать ее снова задерживали. После пятого раза, когда ее заперли на два дня, взволнованный Мищенко сам пришел узнать о ней в управление НКВД. Дежурный сказал, что его невеста-комсомолка на самом деле – проститутка, спала с немцами и у нее венерическое заболевание.

Освободить Елену чекисты отказались. Мать умоляла отпустить дочь, а они сказали, что во всем виноват Мищенко. “Он друг Советского Союза”, – пыталась объяснить мать Елены. “Сегодня друг, завтра враг”, – отвечали ей. Сержант обратился за помощью к генералу Ковалеву, тот заверил, что Елену задержали по ошибке. Действительно, вскоре ее освободили. Она рассказала жениху, что чекисты, прежде чем отпустить, разбудили ее посреди ночи, устроили допрос и сказали, что молодой человек ее бросил и что он ее недостоин, угрожали посадить ее в тюрьму на 10 лет, если продолжит встречаться с ним. В конце концов заставили дать подписку о неразглашении того, что с ней случилось в заключении²¹.