Забытые боги

Чуть глянув на лес передо мной, я понял, что без палки в нем передвигаться навозможно. Будет третья опора, хотя лучше было бы осиливать этот бурелом на четырех. Я порыскал глазами, нашел высокий, трехметровой почти высоты куст (не знаю его названия), опустился на колени и срубил прямую длинную ветку. Сделал из нее, округлив ножом комель, и палку, и дубинку.

Еще раз глянул на крепость, которую мне предстояло взять. Передо мной был хаос Первобытный хаос; выражение "здесь не ступала нога человека" подходило к нему лучше всего. Нетронутость была видна на всем — на прихотливо разросшемся мхе на коре деревьев, на валежнике, на лежащих так и сяк мертвых деревьях, завалах опавших сучьев, на никем не потревоженных зарослях кустарника, на привольно растущем подросте; на не примятой никем траве… Ни одного свежего облома на ветках, ни одного зеленого древесного листа на земле, впечатление было такое, что и зверей здесь нет. Ни хищников, ни их дичи. Я оглядывал стволы деревьев, чтобы заметить вездесущую белку, но и белки не заметил. Может, испугались, непуганые звери, спрятались все и следят сейчас за мной из-за густых кустов, готовые, чуть что, стрекануть в спасительную лесную гущу?

Ну, пошел!

Земля под ногами была мягкая, кроссовки тонули в ней. Они мгновенно окрасились в зелень сочной травы. Взгляд вперед, влево, вправо — всё то же: деревья, кусты, густой подрост, там и сям камни, деревья, упавшие от старости. Экое первобытье!

Я оглянулся: трава за мной медленно (и недовольно, что ее примяли) выпрямлялась, мои следы таким образом исчезали. Пока что ориентиром позади будет старый дуб у ручья, потом я намечу другое дерево. И буду стараться идти по прямой, хотя знаю, что идущий по лесу так или иначе заворачивает все больше влево, оттого, что шаг правой ногой длиннее левого. Идет влево, и с этого начинается кружение по незнакомому лесу.

Лес был смешанный, а я хотел увидеть побольше елей, сосен, к которым у меня с детства особое отношение. Под хвойными к тому же растут самые лучшие грибы — боровики, белые и рыжики.

Идя на трех, с палкой-дубинкой, я всё дальше углублялся в лес. Дуб мой уже закрыли другие деревья, я остановился возле граба и обвязал его ствол гибкой зеленой веткой, отломанной с куста. Будет примета. Шума шоссе уже не было слышно, и машины, проносясь на ровной скорости мимо моего дома, не сигналили. Ну где вы, ели и сосны?

Скоро я понял, что лес… однообразен. Никаких перемен: деревья, деревья, деревья, незнакомый кустарник, замшелые камни, подрост, трава. Кора упавших стволов украшена полочками древесных грибов, ни одного знакомого мне съедобного гриба, которые будят охотничий инстинкт и убыстряют ноги и глаза. Неужели так и будет дальше?

Еще один ствол повязан зеленой веткой. От него виден граб-примета, а от граба — мой дуб у ручья. Я пошел дальше, передвигаясь все так же трудно, то проваливаясь в рыхлую землю, то переступая через небольшие камни, то пролезая сквозь завал сучьев, опираясь все чаще на палку. Как ни было тяжко, чтобы не закружить по лесу, я старался идти по прямой, намечая каждый раз дерево впереди на этой сомнительной "прямой".

Занятый тупой работой передвижения и уже упрямясь, я забыл про время. Забыл, ища глазами хоть какую-то перемену в лесу, надламывать ветки кустов, оставлять хоть какие-то следы. Я шел и шел, смотрел вперед и по сторонам в поисках просвета, прогалины, я злился на "однообразие" леса, я продирался по лесу как слон, за которым гонятся охотники…

И вот что произошло со мной. Переступив какую-то границу в себе, я разозился на лес, на себя, на свою усталость — и попер напролом, как это бывает в боксе, когда, отчаявшись преодолеть защиту противника, начинаешь молотить его вслепую, на последнем издыхании, надеясь все-таки зацепить…

И конечно, потерял всякую осторожность и смаху упал. Выставил, летя носом в землю, левую руку, наткнулся ею на острую грань камня, полускрытого землей. Поднялся, глянул на саднящую ладонь — слой земли на ней на моих глазах намокал кровью, и обильной. Я достал бутылку, полил ладонь водой. Под грязью стала видна расщелина сантиметра три длиной и глубокая. Она тут же, чуть я стряхнул воду, заполнилась кровью. Бинта, разумеется, не было, я прижал к ране носовой платок.

Так и должно было случиться, ведь известно мне, что, устав, спотыкаешься о каждый сучок. Вот и полетел. Теперь не хватает, чтобы рука дома загноилась.

Но, может, все-таки обойдется? Прижму хорошенько платок, кровь остановится… И я решил пройти еще хоть немного: столько таскаться по лесу — и впустую! Должны же быть какие-то перемены в этом лесу! Ну, хоть лужайка, ну, овраг, ну, еще один ручей, где я промою руку.

Руку я держал на весу (палка подмышкой), но через два десятка шагов почувствовал, что кровь стекает с ладони в рукав. Совсем нехорошо. И кровопотеря, и на ее запах может прийти хищник, а они здесь наверняка есть. Не лучше ли остановиться?