Забытые пьесы 1920-1930-х годов

ЗАПЕКАНКИН (в пьяном гневе). Меня расстрелять? Товарищи-братишки, слышите? Меня повесить? Меня? Махновского завхо… тьфу… чертило ей в голову! Да я его в подкову согну, соки выжму, да я же у него тачанкой ребры выдавлю…

ТРУПОЕДОВ (к монахам). А он главней. Как кричит! Спуску не дает! Кланяйтесь, истуканы монастырские!..

МАРИЯ ПАВЛОВНА. Господи, что же это такое? Святой Николай, пресвятая Богородица!..

ЗАПЕКАНКИН. Что? Религиозную пропаганду вести? А декрет знаешь? Я до Совнаркома дойду^{63}, Наркомвнудел вверх ногами переверну^{64}, я камня на камне не оставлю!..

ОТЕЦ НИКАНДР (испуганно). Нози сами по полу забегали… В глазах огни текучие зажглися… не уйти ли от греха?..

ТРУПОЕДОВ. Не могу! Ушел бы, да подслушивать люблю! Пусть сердце от страха на кусочки рвется, а буду стоять. Ни шагу вперед, ни шагу назад!

ЗАПЕКАНКИН. Довольно! Амба! Здесь Керзон, там Китай!^{65} Здесь… Да я вас без применения амнистий к высшей мере наказания со строгой изоляцией!

Вбегает ШАНТЕКЛЕРОВ.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Кто это кричит? Петька, ты пьян? Скандалишь? (К монахам и Трупоедову.) Убирайтесь в переднюю, я позову!

ЗАПЕКАНКИН. Авиахим…^{66} Добролет…^{67}

ТРУПОЕДОВ. Дозвольте…

ОТЕЦ НИКАНДР. Отцу Иерониму было видение…

ШАНТЕКЛЕРОВ. Вон! Я сказал — вон!

МОНАХИ и ТРУПОЕДОВ убегают.

МАРИЯ ПАВЛОВНА (со слезами). Коленька, расстреляй его! Он враг твой… он…

ШАНТЕКЛЕРОВ. Я расследую без вас… Уходите, тетя!

МАРИЯ ПАВЛОВНА. Иду, мой дорогой! Иду!

ШАНТЕКЛЕРОВ закрывает плотно двери.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Петька, что ты со мной и с собой делаешь?

ЗАПЕКАНКИН. Катись колбасой! Мне твой ультиматум не нравится. Будь повежливей! Я тебе не белогвардеец какой! Я у Махно конюшней управлял^{68}. Я не деникинский писаришка вроде тебя и тебе подобных…

ШАНТЕКЛЕРОВ. Пойми же, наконец, что от нас самих зависит успех дела! Благодаря тебе же нас чуть-чуть не расстреляли на Кубани, а на Волге чуть не повесили!.. И все самогонка, девки, карты…

ЗАПЕКАНКИН. Нет, нет, постой! Ты мне бузу не разводи! Взгляни на свою рожу, кто больше похож на комиссара: ты или я? Почему я должен быть секретарем? (Кричит.) Товарищи, братишки!..

ШАНТЕКЛЕРОВ. Я — сочувствующий!

ЗАПЕКАНКИН. А разве у меня на лбу написано, что я не сочувствующий? Ты Деникину, а я Махно сочувствовал^{69}. Амба! Каюк! Довольно! С сегодняшнего дня твоя очередь быть секретарем, моя — комиссаром.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Петька, да приди же в себя! Ты, мерзавец, пьян и ничего не соображаешь!

ЗАПЕКАНКИН (продолжает кричать). Товарищи, воняющий труп фашистской буржуазии слышен за версту. В окружении капиталистического кольца… Мы… А впрочем, на все тьфу! Наплевать!

ШАНТЕКЛЕРОВ. Пьян, безнадежно пьян! Ну, скажи откровенно, сколько тебе нужно?

ЗАПЕКАНКИН. Один червонец.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Ты с ума сошел?

ЗАПЕКАНКИН. Меньше не могу.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Бери, но помни: будешь так пить — плюну я на все и укачу в Москву. Отворяй двери! Начнем прием…

ЗАПЕКАНКИН (надевает на голову радионаушники, садится за пишущую машинку). Пожалуйте.

Входит ТРУПОЕДОВ.

Товарищ, время — деньги. Кто много говорит, тот расхищает народное достояние.

ТРУПОЕДОВ. Вором никогда в жизни не был. Кому изложить просьбу?

ЗАПЕКАНКИН. Не возражай, когда начальство говорит! (Указывает на Шантеклерова.) Самому!

ТРУПОЕДОВ идет к столу ШАНТЕКЛЕРОВА.

ТРУПОЕДОВ (радостно). Николай Михайлович, голубчик, дорогой!

ШАНТЕКЛЕРОВ. Товарищ, что вам угодно?

ТРУПОЕДОВ. Да ведь мы с вами не раз на охоту вдвоем ездили, не раз судились, а в селе Комаровке к одной попадье в гости наведывались! Вроде родственничков были!

ШАНТЕКЛЕРОВ. Товарищ, для воспоминаний у меня нет времени. Что вам угодно?

ТРУПОЕДОВ. Простите, я насчет земли…

ШАНТЕКЛЕРОВ. Карла Маркса читали? Энгельса читали? Бухарина читали?^{70}

ТРУПОЕДОВ (испуганно). Что вы? Я ровно одиннадцать лет, вчера день в день исполнилось, как книг в руки не беру!

ШАНТЕКЛЕРОВ. Напрасно. Прочтите «Капитал»! Там — наша аграрная программа. Кто не работает, да не ест. Ничем помочь не могу.

ТРУПОЕДОВ. Явите божескую милость! На вас вся надежда! Если не вы, то кто же вернет мне пашенки, лесочек, луга, помните, где мы с вами зайцев травить любили?

ШАНТЕКЛЕРОВ. Товарищ, я не могу же идти вразрез идеалам, ради которых мы кровь свою на баррикадах проливали…