Забытый прародитель человечества

Показательно, что связанное с именем этого бога название месяца и соответствующий ему культ был заимствован у шумеров многими соседними народами. В аккадском мифе об Адапу Таммуз фигурирует как один из двух небесных превратников, которых должен пройти главный герой по пути ко дворцу бога Ану, где он чуть было не получает дара бессмертия^{381}. Другим таким народом были сабии, живущие в окрестностях города Харрана и, несмотря на мусульманское владычество, сумевшие сохранить многое из своей религии, основывавшейся на почитании небесных тел. Арабский автор Ибн ан-Надим в X в. оставил нам описание календаря и праздников этого народа, где, в частности, так говорится об интересующем нас месяце: «Это тауз — праздник, справляемый для божества Тауза. И плачут женщины по таузу, поскольку убил его хозяин, и смолол кости его на мельнице, и развеял их по ветру. <.. > И на семнадцатый день его устраивают мужчины таинство Севера для джиннов… И режут они ягнят для Хамана — вождя (и) отца всех божеств, и приносят жертву Намзии (=Немезида?)»^{382}. Как видим, с течением времени из сюжета исчез образ жены, ставшей причиной гибели этого бога, но зато появился образ мельницы. Весьма показательно, что этот мифологический образ прецессии применительно к Ориону фигурирует не только в русской сказке, но и в мифологии искушенных в наблюдении за небом сабиев. Кроме того, достаточно интересно, что именно в месяце Тауз сабии поклонялись Полярной звезде, совершая для нее «таинство Севера», богине судьбы и Хаману, вождю и отцу всех божеств. Хоть Ибн ан-Надим ничего не говорит о тождестве Тауза и Хамана, тот факт, что поклонение прародителю богов совершалось именно в том месяце, который был посвящен Думузи-Таммузу, позволяет поставить вопрос о том, не существовала ли ранее какая-то связь между двумя этими мифологическими персонажами.

Что же касается завершающей характеристики месяца, связанной со схватыванием Думузи, то он объясняется тем, что, согласно мифу, через какое-то время Инанна захотела стать правительницей загробного царства. Она отправляется в Подземный мир, где и погибает и только благодаря богу Энки вновь возвращается к жизни. Тем не менее она не может выйти из Подземного мира, не оставив вместо себя там замену. Взгляд богини падает на ее мужа, сидящего на троне в царских одеждах. Думузи с помощью своего родича Уту и своей сестры Гештинанны (чье имя значит «виноградная лоза небес») пытается бежать. Клинописные тексты доносят до нас одну интересную подробность — спасаясь от демонов, Думузи просит Уту о следующем:

Преврати мои руки в руки газели,
Преврати мои ноги в ноги газели,
Да избегну я моих демонов…^{383}

Хоть Уту и выполняет просьбу родственника, однако демоны смерти все-таки находят Думузи и разрывают его на части. В Месопотамии мы впервые сталкиваемся с мотивом о том, что Орион мог представляться не только в образе небесного охотника, но и в образе дичи, на которую охотятся. Подобная двойственность восприятия данного созвездия была зафиксирована этнографами и у ряда других народов. Любящая Думузи сестра готова сойти за него в Подземный мир, и Инанна решает: «Полгода — ты, полгода — она», деля между ними время пребывания в загробном мире^{384}. Таким образом, шумеро-аккадский миф объясняет период невидимости Ориона на небосводе, вводя Думузи в ряд умирающих и воскресающих богов древности. Когда вавилонское влияние широко распространилось в регионе Ближнего Востока, то в Иерусалиме задолго до почитания Иисуса Христа женщины, по свидетельству Иезекииля (8,14), оплакивали Таммуза у северных ворот храма Яхве. Весьма важно и то, что здесь, в отличие от египетской мифологии, появляется мотив гибели бога, олицетворяющего созвездие Орион, из-за женщины, широко представленной и в индоевропейской мифологии. В составленных в III тысячелетии до н. э. шумерских плачах по Таммузу, он предстает также и как владыка загробного царства:

Пастырь, царевич Таммуз, жених Иштра,
государь Преисподней, владыка могилы!^{385}