Загадка Красной Вдовы

– Это все из-за тех дурацких копий, – произнес Карстерс. – Но откуда мне было знать? Тогда она ничего мне не сказала. Только посмеялась, и я подумал… Понимаете, она постоянно твердит, что терпеть не может сантименты. У женщин в наше время столько причуд… И откуда мне знать? А потом я был здесь однажды, плел ей всякую ерунду про эти копья и вертел одно над головой да и попал им случайно себе в руку. На секунду, признаться, мне сделалось нехорошо, но потом я подумал, а почему не представить все так, как оно было бы, случись на самом деле. Я и сказал: «Джуди, дорогуша, моя песня спета». Ну и разыграл небольшую драматическую сцену. Мне и в голову не приходило, что получится настолько убедительно. Вот что значит ровное поле и ни логовищ, ни оврагов. В общем, расписался в своих чувствах, а потом добавил: «Но все напрасно, милая, мое время истекло, прости-прощай». Ха! Ну, потом она много чего мне наговорила, – тут Карстерс расцвел улыбкой и выпятил грудь, – повторять не стану, потому как джентльмену это не пристало. Так вот, когда неделей раньше я так же заливался, она назвала это тошнотворной мутью. Беда в том, что она, вся в слезах, побежала звать доктора или кого-нибудь еще, а когда вернулась, немножко некстати, то застукала меня не в кресле, так сказать non compos, а с бутылкой в руке, к которой я и приложился-то исключительно для подкрепления духа. Тут все и кувыркнулось, хотя, казалось бы…

Равель, покачав головой, постучал пальцем по носу.

– Dans I’amour, mon vieux, – провозгласил он отвратительно назидательным тоном, характерным для многих его соотечественников в отношении данной темы, – il faut s’approcher de la femme avec le plus grand soin, voyez[10]. В таких делах необходимо действовать постепенно. Как и во многих других, должен вам сказать. А когда подходит время и это уже невозможно, тогда в любом случае беспокоиться не о чем.

– Ладно, ладно, – проворчал Г. М. – Потом она рассмеялась, обратила все в шутку и сказала, что с самого начала все поняла? И все было чудесно в тот вечер, и вы не ссорились, но два или три дня спустя она вдруг вспыхнула из-за ничего, и все посыпалось? О-хо-хо. А теперь, черт побери, послушайте меня! Я здесь не ради ваших глупостей. Что там с этим ядом?

– Не повезло – копье отравлено не было, – хмуро ответил Карстерс.

– А все остальное?

– Копья и стрелы в порядке. Думаю, и дротики Алана тоже. Скоро узнаем. Я же вам сказал – да? – что старушка закатила скандал? Сначала один коп прибежал – тот, что у двери стоял, потом сержант, потом еще один и те ребята, что отпечатки пальцев снимают. Они-то дротики и забрали. А Изабель Арнольду пришлось наверх увести. Надеюсь, она уже успокоилась.

– Тогда все. Ступайте. Да, убирайтесь! Куда – сами найдете, но из дома пока не уходите… Нет, стойте! – Он удержал Равеля, тогда как Карстерс, бормоча что-то под нос, поспешил выйти. – Мы хотим, чтобы вы послушали небольшую главу семейной истории.

– Семейной истории? А какой семьи, старина?

– Вашей, – сказал Г. М. – Вы ведь не сказали нам, что состоите в родстве с Бриксгемами?

Равель слегка прищурился, но все же удержал приветливое выражение, хотя морщинки недоумения остались на лбу.

– Это шутка? Послушайте, старина, я, конечно, польщен, но кто сказал, что я родственник моих здешних друзей?

– Полиция, – ответил Гай. – И могу подтвердить. Видишь ли, я покопался немного в прошлом. Не думаю, что кто-то еще в курсе. И уж Алан точно ничего не знает. Я счел за лучшее никому не говорить, потому что вы сами ни словом не обмолвились.

– Что ж, буду откровенен, – сказал вдруг Равель. – Да не хмурьтесь вы так. Дело пустяковое. Да, я слышал, что какое-то родство есть. Но это такая мелочь, что мы вполне можем оставаться хорошими друзьями. А теперь я вам скажу. Я приехал кое-что купить – может быть. И что? Зачем смущать друзей? Предположим, я говорю: «Алан, друг мой, отдай мне то-то или то-то по моей цене, потому что я твой родственник». Нет, нет и нет! У нас ведь так не принято, да? Вот я и промолчал.

Гай кивнул.

– Поскольку мы оба это знаем, – сказал он, – то пусть все остается как есть, и это будет честно. Я не возражаю.

– Хорошо! Премного благодарен. – Равель, которого все услышанное нисколько не встревожило, кивнул в ответ. – Я сегодня изрядно перебрал виски с содовой, так что соображаю не лучшим образом. К тому же у меня из головы не выходит тот парень. Какая жуткая смерть. Не скрою, я рад, что это случилось не со мной. Позвольте спросить, что же вы обнаружили в своих изысканиях? Полицейский не скажет, а мне интересно.

– Один ваш предок тоже интересовался такого рода вещами, – заметил Г. М. – Знаете ли вы, что среди предметов мебели в этой комнате есть такой, который изготовил в восемнадцатом веке Мартен Лонгваль?

Равель удивленно вскинул брови:

– Уверяю вас, сэр, ни о каком Мартене Лонгвале, жившем в столь далекие времена, мне ничего не известно. Первый Мартен Лонгваль, о котором я знаю, – это мой двоюродный дед.