Загадка Отилии

— Знаю, знаю, — продолжал Паскалопол, — теперь вы любите ее пылко, как всякий юноша, но, может быть, здесь дело в молодости, в избытке чувств. И, опять-таки, убеждены ли вы, что Отилия всегда будет любить вас? Я не так выразился. Разумеется, она будет любить вас неизменно, потому что она чудесная девушка, но я хочу сказать, убеждены ли вы, что она всегда будет счастлива с вами? Я слишком хорошо знаю Отилию, у нее темпера­мент артистки, ей нужна роскошь, разнообразие. Если она сейчас выйдет замуж, это деформирует ее характер, пога­сит все ее прелестные порывы. Домнул Феликс, позвольте признаться вам как другу: я не был счастлив в браке. Первая моя жена не сумела поддержать честь моего имени, хотя я имел на это право. В моей душе прозаического помещика есть капля романтики. Я знал Отилию еще ре­бенком, могу сказать, что она выросла у меня на глазах. Если бы бог позволил мне сотворить для себя женщину, какую я хочу, я создал бы ее такой, как домнишоара Оти­лия. Я люблю Отилию, дорогой домнул Феликс, и, воз­можно, не ошибаюсь, когда утверждаю, что и она любит меня. Это нетрудно, потому что такой разочаровавшийся человек, как я, ни на что не претендует. Я никогда ничего не требовал от домнишоары Отилии и не слишком старался разобраться, сколько отцовского и сколько муж­ского в моей любви. Но домнишоара Отилия понимает меня, нуждается в моей покладистости и... я знаю, вы бу­дете в душе иронизировать... и в моих деньгах. Деньги есть у многих, но не все умеют их давать. Я не снабжал домнишоару Отилию деньгами, не оскорблял ее, не поку­пал, но я так привык исполнять все ее капризы, еще когда она была маленькой, что отказывать ей в этом сейчас зна­чило бы поступать как отец, лишенный родительских чувств. Да, домнул Феликс. Отилия приходила ко мне просто, как дочь, и просила о чем-нибудь. И она никогда не чувствовала себя, извините меня, куртизанкой, которая требует чего-то от мужчины. Между нами образовалось родство sui generis [9] и теперь, когда вы хотите его разру­шить, страдаем и я и она. Быть может, не следовало бы это вам говорить, но однажды домнишоара Отилия при­шла ко мне обеспокоенная и рассказала, что дядя Костаке не хочет дать вам денег для поступления в университет и всего прочего. Что ж, я дал ей денег. Нет, вы не долж­ны считать себя униженным. Я позаботился о том, чтобы не поставить вас в ложное положение, и заставил Костаке возместить мне эту сумму. Так что вы мне ничем не обя­заны. Я не мог бы вам сказать, люблю ли я домнишоару Отилию как отец или как мужчина, я не хотел бы сейчас ставить этот трудный вопрос. И сама домнишоара Отилия хорошенько этого не знает. Но мы нужны друг другу и понимаем друг друга. Может быть, домнишоара Отилия переживает сейчас лишь какой-то кризис и воображает, что любит вас (мне, человеку пожилому, всегда грозит такая опасность), я не хочу вам сказать ничего обидно­го, — может быть, она действительно любит вас, это было бы не удивительно. Вы дельный, красивый, интеллигент­ный юноша. Но пожениться вам теперь было бы безу­мием, уверяю вас. Вы слишком молоды и недостаточно изучили друг друга. Я хорошо знаю домнишоару Отилию. Она как ласточка: если ее запереть в клетку, она умирает. Подождите, пока вы оба станете совершеннолетними, пока вы сделаете карьеру, узнаете друг друга как следует, и тогда... Поверьте, что один я от всей души помогаю вам. Я очень хотел бы увидеть вас счастливыми. Поэтому нет необходимости изгонять меня (Паскалопол сделал умо­ляющий жест, который растрогал Феликса), я человек безвредный. Какую опасность может представлять старик для вашей молодости? Деньги, ох, деньги! Когда жен­щина любит, она берет деньги у старика и отдает их моло­дому. Домнул Феликс, вы омрачили мое существование, скажу вам прямо, вы отняли у холостяка невинный мир его радостей. Мне необходима домнишоара Отилия, она моя маленькая сентиментальная слабость. Раз я не могу быть любовником, я останусь преданным другом, отцом для вас обоих. Поверьте мне, это так.

Паскалопол, чтобы скрыть волнение, выпил рюмку ли­кера и повернулся к Феликсу, давая понять, что не хочет больше его задерживать. Феликс горячо пожал ему руку, помещик ответил еще более сильным пожатием, и они расстались, каждый с преисполненным великодушия серд­цем. Когда юноша дошел до лестницы, Паскалопол крик­нул ему из дверей:

— Я попытаюсь зайти к вам завтра. Может быть, ока­жут честь принять меня.

Глаза его смотрели просительно.

— Знаешь, я встретил Паскалопола, — сказал Отилии Феликс. — Кажется, он огорчен, что мы его не принимаем. В конце концов, возможно, я был неправ. Если ты меня любишь, то зачем мне бояться его, ведь правда?

Отилия широко раскрыла глаза.

— Феликс, я знала, что ты хороший мальчик. Ну, конечно же! Что тебе сделал бедный Паскалопол? Ведь я люблю тебя!

— Он завтра приедет. Я думаю, надо его принять.

— Неужели? Бедный Паскалопол! Как я соскучилась по нем! — в восторге воскликнула Отилия.