Загадка Пушкина

Уместно еще раз вспомнить о том, какой неожиданностью для Пушкина стали нарекания критиков в адрес героя «Кавказского пленника», не проявившего сочувствия к погибшей черкешенке¹²⁷. Поэт, наделивший персонажа поэмы собственной «холодной душой» (XII, 303), просто не сообразил, что утонувшая девушка заслуживает хотя бы нескольких соболезнующих слов, и даже не представил себе, какой гнетущий осадок в душе читателя оставит ледяное бессердечие автора.

Сделанное им в 1822 г. признание, «я не гожусь в герои романтического стихотворения» (XIII, 52), надо полагать, стало важным рубежом его творческой эволюции. Пушкин осознал, что не может позволить себе роскошь быть искренним перед читателями, честно изображая свой черствый эгоцентризм и «преждевременную старость души» (XIII, 52). Осмелившись раскрыть перед благонравной публикой содержимое своего «пустого и холодного сердца»¹²⁸ без прикрас, поэт рисковал бы фатально утратить ее симпатии.

Точно так же под запретом оказалось его действительное отношение к прекрасному полу и к любви.

По выходе из Лицея Пушкин обогатился новыми впечатлениями, в том числе за счет пьяных оргий с женщинами легкого поведения, оплаченных из тугого кошелька¹²⁹ его нового друга, щедрого богача и лихого бисексуала Н. В. Всеволожского.

Соответственно, в стихотворении «Прелестнице» (1818) поэт декларирует похвальное отвращение, испытываемое им к жрице продажной любви:

Напрасны хитрые старанья:
В порочном сердце жизни нет…
Невольный хлад негодованья
Тебе мой роковой ответ (II/1, 171).

Отменно забавной перепоэтизацией лучится выражение «роковой ответ». Подразумевается, что целомудрие юного Пушкина чревато для злополучной девицы несмываемым позором и близкой гибелью.

Концовка стихотворения пышет праведным негодованием:

Не привлечешь питомца музы
Ты на предательную грудь!
Неси другим наемны узы,
Своей любви постыдный торг,
Корысти хладные лобзанья
И принужденные желанья,
И златом купленный восторг! (II/1, 171).

На диво высоконравственное произведение увидело свет в журнале «Невский Зритель», затем, все так же испытывая похвальную склонность выглядеть «моральным человеком», Пушкин включил его в оба прижизненных собрания стихотворений¹³⁰.

Тем не менее, спускаясь на грешную землю с парнасских высот, темпераментный поэт отнюдь не читал гордых отповедей проституткам, наоборот, часто и охотно пользовался их услугами. Примечательно, что суровое обличение продажной прелестницы датируется 1818 годом, когда Пушкин, по свидетельству А. И. Тургенева, «целый день делает визиты блядям» и в результате подцепляет гонорею¹³¹.

Неоднократные упоминания современников о приключениях Пушкина в домах терпимости не приходится считать домыслами и сплетнями. В его письме, посланном в 1828 г. Е. М. Хитрово, читаем: «Я больше всего на свете боюсь порядочных женщин и возвышенных чувств. Да здравствуют гризетки, — это и гораздо короче, и гораздо удобнее» (XIV, 32, 391 — франц.).

Такое игривое признание вряд ли может вызвать иные чувства, кроме брезгливости, если не знать о его подоплеке. Конечно же, нас должно восхищать жертвенное благородство, с которым поэт старался отвадить от своей персоны безнадежно и пылко влюбленную в него «Лизу голинькую» (XIV, 140). Мы не смеем предположить, что Пушкин грязно потешался над ней, будучи морально недоразвитым до такой степени, что с веселым удовольствием наносил боготворившей его женщине душевную рану.

Нельзя усомниться, насколько драгоценна любая деталь в биографии великого поэта. Следовательно, придется побороть досадное смущение и продолжить ознакомление с фактами. На нелицеприятные скрижали истории занесено свидетельство о том, что Пушкин до женитьбы часто посещал самый фешенебельный публичный дом в Санкт-Петербурге, а владелица заведения, «благонравная Софья Евстафьевна жаловалась на поэта полиции, как на безнравственного человека, развращающего ее овечек»¹³².

Трудно представить, какими своеобычными ухватками Пушкин мог бы удивить и шокировать прожженных столичных проституток настолько, чтобы они пожаловались бандерше, а та, в свою очередь, в полицию. Превышающую всякое воображение тайну поэта вряд ли удастся раскрыть, да и дело тут в другом.

Адресованный продажной женщине стишок «Прелестнице» является, в свой черед, типичным литературным проституированием, когда поэт скрывает свои подлинные чувства, взамен излагая шаблонные обывательские назидания.