Загадка Пушкина

На самом деле государь император первоначально питал к Пушкину до того брезгливое предубеждение, что увидел перед собой человека «совсем больного и покрытого ранами — от известной болезни»⁶¹. Симптомами сифилиса, надо полагать, Николай I счел обыкновенные прыщи. Для недоразумения имелись достаточные основания, ведь еще до высылки из Санкт-Петербурга поэт заслужил репутацию заядлого развратника, который вовсю таскается по борделям, подцепляя венерические болезни⁶².

В отличие от Н. Н. Скатова, российский самодержец не мог взирать на Пушкина с подобострастным обожанием и никакого священного трепета, конечно же, не испытывал. Перед царем предстал уволенный со службы, по высочайшему повелению сосланный бессрочно в псковское имение мелкий чиновник, он же опасный вольнодумец и атеист, автор бунтарских стихов, найденных в бумагах чуть ли не каждого декабриста.

Теперь нам следует разобраться, зачем царю понадобилось лично побеседовать с поэтом и какими глазами государь смотрел на своего опального подданного. Прежде, чем вызвать Пушкина из ссылки, царь безусловно затребовал справки о нем у своего любимого детища и главного инструмента власти — учрежденной тем летом тайной полиции. Посмотрим, какими сведениями о поэте располагало III Отделение.

Еще до мятежа на Сенатской площади Пушкин вызывал разлитие желчи у верных слуг престола. В январе 1824 года поэт вояжировал на территории, подведомственной военному генерал-полицмейстеру 1-й армии И. Н. Скобелеву, и бдительный служака писал своему начальнику: «Не лучше ли бы было оному Пушкину, который изрядные дарования свои употребил в явное зло, запретить издавать развратные стихотворения? Не соблазн ли они для людей, к воспитанию коих приобщено спасительное попечение?», — возмущался генерал, готовый прибегнуть к целебным свойствам кнута: «Если бы сочинитель вредных пасквилей (Пушкин) немедленно, в награду, лишился нескольких клочков шкуры — было бы лучше. На что снисхождение к человеку, над коим общий глас благомыслящих граждан делает строгий приговор?»⁶³.

Естественно, по ходу следствия над декабристами тучи над головой знаменитого «певца свободы» сгустились. В. А. Жуковский в письме от 12 апреля 1826 г. предупреждал ссыльного: «Ты ни в чем не замешан — это правда. Но в бумагах каждого из действовавших находятся стихи твои. Это худой способ подружиться с правительством» (XIII, 271).

Неделей ранее декабрист М. П. Бестужев-Рюмин дал следственной комиссии показание о том, что «рукописных экземпляров вольнодумческих сочинений Пушкина и прочих столько по полкам, что это нас самих удивляло»⁶⁴. Он рассказывал: «Первые либеральные мысли почерпнул я в трагедиях Вольтера… Между тем, везде слыхал стихи Пушкина, с восторгом читанные. Это все более и более укореняло во мне либеральные мнения»⁶⁵.

В письменных показаниях мичмана В. А. Дивова читаем: «Свободный образ мыслей получил… частью от сочинений рукописных, оные были: свободные стихотворения Пушкина и Рылеева и прочих неизвестных мне сочинителей»⁶⁶. Петр Бестужев признавался: «Мысли свободные заронились во мне уже по выходе из корпуса, около 1822 года, от чтения различных рукописей, каковы: „Ода на свободу“, „Деревня“, „Мой Аполлон“, разные „Послания“ и прочие, за которые пострадал знаменитый (в других родах) поэт наш А. Пушкин»⁶⁷.

А общественное мнение, как часто случается, безбожно путало моральную ответственность с юридической. «Все чрезвычайно удивлены, что знаменитый Пушкин, который всегда был известен своим образом мыслей, не привлечен к делу заговорщиков», — рапортовал главе тайной полиции фон Фоку агент И. Локателли в июне 1826 г.⁶⁸.

Другой тайный агент, поэт и драматург С. И. Висковатов, в феврале 1826 г. доносил следующее: «Прибывшие на сих днях из Псковской губернии достойные вероятия особы удостоверяют, что известный по вольнодумным, вредным и развратным стихотворениям титулярный советник Александр Пушкин, по высочайшему в бозе почившего императора Александра Павловича повелению определенный к надзору местного начальства в имении матери его, состоящем Псковской губернии в Опочецком уезде, и ныне при буйном и развратном поведении открыто проповедует безбожие и неповиновение властям и по получении горестнейшего для всей России известия о кончине государя императора Александра Павловича, он, Пушкин, изрыгнул следующие адские слова: „Наконец не стало Тирана, да и оставший род его недолго в живых останется!!“»⁶⁹.

Доносчик Висковатов мыслил широко, удостоив неблагонадежного поэта пророческой оценки: «Мысли и дух Пушкина бессмертны; его не станет в сем мире, но дух, им поселенный, на всегда останется, и последствия мыслей его непременно поздно или рано произведут желаемое действие»⁷⁰.