Загадка Туринской Плащаницы

Было бы вернее говорить об иллюзии посмертного бытия. Она складывается у каждого индивидуально, хотя и сходно в отдельных деталях. Но ведь и сам процесс прекращения жизнедеятельности у большинства протекает сходно. Неудивительно, что и в затухающем сознании могут мелькать более или менее одинаковые образы и мысли. Тем более что наше подсознание (коллективное бессознательное, инстинкты) во многом должно иметь общие черты, ибо мы принадлежим к одному виду разумных приматов.

«Околосмертные переживания, – добавляет Р. Моуди, – имеют также известно сходство с нервным расстройством во время припадков, особенно обусловленных нарушением в височной доле мозга: 1) люди, которые страдали подобным заболеванием, сообщали, что этому предшествует «шум»; 2) височная доля играет огромную роль в механизме памяти».

Из этого напрашивается вывод: как врач Р. Моуди усматривает сугубо психологические причины предсмертных видений, в то же время ему хочется верить в продолжение жизни души за гробовой чертой.

У каждого из нас имеется опыт сновидений, порой очень напоминающих «посмертные видения». Во сне можно наблюдать себя и происходящие события со стороны, испытывать чувство полета, бессловесное общение. Подобные эффекты должны усиливаться в XX веке благодаря кинофильмам и фантастическим произведениям.

Надо критически оценивать предполагаемую точность привязки во времени, указания на продолжительность событий, связанных с воспоминаниями об «инобытие». По всей вероятности, речь идет о последних минутах или секундах угасающего сознания, а его последующая полная потеря (подлинная клиническая смерть) – это провал памяти, который не ощущается вовсе, как мы не ощущаем период сна без сновидений.

Порой более поздние мысли и образы, отчасти навеянные рассказами реаниматоров или свидетелей, представляются как «посмертные». Короче говоря, всему, что преподносится как доказательство жизни после смерти, можно противопоставить веские аргументы против такого вывода.

Если очень хочется верить в нечто сверхъестественное, то тут возразить нечего: на то и вера, чтобы пренебрегать доводами рассудка. И только перед смертью такой человек, пренебрегавший дарованными ему способностями мыслить, вдруг понимает в минуту последнего озарения, что он в своей жизни слишком многое недопонял, не продумал, не прожил достойно высокому званию «человека разумного»…

Впрочем, ничего такого может и не быть. Тем более что большинство людей, находившихся в предсмертном состоянии, ничего не помнят о своих мыслях в это время. Если бы существовало «инобытие», то в него переходили бы все умирающие. Американский ученый Кеннет Ринг пишет: «Десятилетнее изучение предсмертных состояний так и не привело ни к какому общепринятому объяснению даже среди тех, кто тщательно их исследовал… В настоящее время вопрос о том, как можно объяснить подобные переживания – точнее, могут ли они вообще иметь место, – остается окутанным неясностью и спорностью».

Интересная мысль присутствует в более древнем, чем христианство, учении индуизма: вечного покоя, небытия, нирваны удостаиваются только те, кто достойно прошел свой жизненный путь. А души всех других, в зависимости от прижизненных деяний, обречены на перевоплощения. Оккультисты предпочитают верить в реинкарнацию – перевоплощение душ, переходящих в разные телесные оболочки и способных передавать память о прошлых жизнях в последующие поколения.

Некоторые исследователи приводят сведения об отдельных случаях воспоминаний – обычно в гипнотическом сне – о событиях давно прожитой жизни. Передача подобных сведений посредством «генетической памяти» представляется невероятной. Чаще всего удается находить более простые и вполне реалистические объяснения.

Другое дело – присутствие духовной субстанции повсюду с ее переходом, «сгущением», воплощением в самые разные природные создания. Мысль об одухотворенном окружающем мире высказывали независимо представители разных народов и культур.

«Миф о перевоплощении, – полагал Шопенгауэр, – есть настолько самый содержательный, самый значительный, наиболее близкий к философской истине из всех мифов, когда-либо созданных, что я считаю его непревзойденным шедевром мифического выражения истины. Поэтому Пифагор и Платон почитали и применяли его; и народ, у которого этот миф имеет всеобщее распространение и оказывает решительное влияние на жизнь, должен именно поэтому считаться наиболее зрелым так же, как он есть и наиболее древний народ».