Загадочная жизнь мисс Айви

Неделя выдалась дождливой: из-за мрачных туч и затяжных ливней вся семья днями напролет только и делала, что читала, выпивала, слушала музыкальные выступления Гидеона и помогала Поппи с изрядно затянувшейся выпечкой овсяного печенья с изюмом – угощения для соседей. Аллергия прогрессировала, поэтому Айви начала каждый день принимать по два вида антигистаминных средств. На ресницах у нее будто бы повисло по тяжелой гире. Гидеон предложил отдать кота Уолдам, но ей не хотелось доставлять Спейерам еще больше неудобств, и животное решили оставить в комнате Романа и Сильвии. Последняя при малейшей возможности старалась поставить под сомнение аллергию на кота, но никогда не говорила об этом самой Айви, хотя всегда старалась сделать так, чтобы девушка об этом слышала. Все были на взводе. Любой жест, движение, даже проявление какой-нибудь давней черты характера могли тотчас вызвать поток мелких, но продолжительных конфликтов, в которые втягивало всех присутствовавших.

По всей видимости, Сильвия поссорилась с Романом. Все началось с невинного замечания о его утренних поездках за пончиками.

– Другие бы на твоем месте были только рады трехразовому питанию, – сказала она, – причем вся еда домашняя. Но ты вообще ничего не ешь, кроме этого мусора.

Перестав жевать, он рукой вытер со рта сахарную пудру.

– Для одних – мусор, для других – сокровище. Может, уже хватит истерить по любому поводу?

В этот момент все, кроме Гидеона – он, как обычно, плавал, несмотря на непогоду, – допивали остатки остывшего кофе. По комично менявшемуся выражению лица Теда можно было прочесть весь диапазон чувств, которые он испытывал, – от полной растерянности до гнева, словно отточенная годами учтивость внезапно дала сбой. Айви показалось, что Сильвия обрушится на Романа, но та лишь процедила «я ни на что не намекаю». Нахмурившись, Поппи поджала трясущиеся губы, выдававшие, что внутри она просто вне себя, и тут же ринулась к дочери, чтобы пробормотать ей что-нибудь успокаивающее. Роман спросил у Теда, нет ли у него сигар.

– Уж чего точно не найдешь в этом доме – так это табака.

Роман напоминал Тома Кросса, но с одной лишь разницей: тот грубил из чванливости, чтобы доказать собственную правоту, а Роман был таким сам по себе. Именно поэтому он мог так разговаривать и с Сильвией, и даже с ее родителями (с Гидеоном он не общался – разве что в компании, но в такие моменты в тоне у обоих сквозило очевидное безразличие), а те терпели его лишь только потому, что он не смотрел на всех свысока.

Сильвия раздраженно отмахнулась от матери. Надувшись от обиды, она совсем не походила на ту утонченную, хладнокровную леди, которая несколько месяцев назад пригласила Айви на новогоднюю вечеринку. Наверное, каждый становится ребенком в присутствии родителей.

Казалось, что ссоры не избежать. Однако, напившись как-то вечером, Роман с Сильвией устроились в кресле и умилительно ворковали друг с другом детскими голосками. На следующий день Айви, искавшая укромное местечко для учебы, застала их в комнате с фортепиано. Они сидели на полу, поджав ноги, и смотрели какой-то итальянский фильм. Айви извинилась, что помешала, но Сильвия тут же пригласила ее присоединиться:

– Хорошо, что ты нашла нас. Очень скучное кино. Я не понимаю ни слова, поэтому Роман все переводит, хотя мне кажется, он просто фантазирует.

– Perché sei ignorante[8], – ответил Роман на сносном итальянском.

– Чем занимаетесь? – поинтересовалась Айви, увидев на кофейном столике альбом и цветные карандаши.

– Это моя раскраска, – ответила Сильвия, показывая ей страницы с изображениями цветов и замков. Почти такую же раскраску Айви держала в классе для своих учеников. – Кстати, Роман работает над новым скетчем.

Айви взглянула на набросок, лежащий на столе. Заправка, колесо обозрения, пятно в форме девушки в бейсболке, заправляющей машину.

– Это Вегас, – сказал Роман.

– Я поняла, – солгала Айви.

– Да не суть важно, – ответил он. – Чушь какая-то вышла.

– Нет-нет, очень классно, – холодно возразила Сильвия. – Айви, скажи хоть ты ему!

– Так и есть.

Всего несколькими черно-белыми линиями он смог передать на бумаге особое настроение, возникающее, когда утихает гнев. Айви вдруг подумала, что картинами он, должно быть, интересовался ровно в той же мере, что и винтажными машинами, обращая внимание только на ценник. Она вспомнила его слова: «Люблю добывать то, о чем другие только мечтают.».

– Хочешь взять себе? – Роман пожал плечами, вырвал страницу из альбома и протянул ее Айви.

– Ты такой щедрый, кенгуренок, – промурлыкала Сильвия. Айви подумала, что она кокетничает, – ну кому нужны были эти дурацкие наброски, – но, взглянув ей в глаза, поняла, что та кипит от гнева.

В конце коридора послышались шаги Гидеона. Айви сложила рисунок и, убрав его в книгу, вышла из комнаты.