Загон

Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось, что вечность, но, наконец, со стороны, где лежал Жан, послышался его приглушенный стон, а затем отборная брань и старческое кряхтенье:

— Что, черт возьми… — подал он снова голос, но на этом его словарный поток неожиданно оборвался, поскольку, несмотря на зыбкую темноту, он только сейчас разобрал, что сотворилось в комнате.

— Пресвятая Дева Мария! — только и смог вымолвить он.

Наконец и я оправился от психического шока и тихо вопросил: — Господи, кто эти люди? И что им здесь было нужно?

— Пойдите, друг мой, умойтесь, — обратился священник ко мне. — Вернетесь, и мы все обсудим.

Отец Фредерик молча отправился в свою комнату, и по долетевшему оттуда шепоту можно было понять, что он начал читать какую-то молитву.

Жан посмотрел на меня, развел руками и со стоном произнес: — Стас, брось ты эту сумку, что ты вцепился в нее? От тебя жутко смердит, пойдем, умоемся, я тоже освежусь, а после поговорим с отцом Фредериком.

Он с кряхтеньем поднялся, всхлипнул, зашипел, добрался до двери, распахнул ее и вышел наружу. С трудом я разжал побелевшие костяшки пальцев, отбросил сумку и понуро двинулся за ним. Оказывается, в этой суматохе мне все же удалось схватить сумку Жана, вот только абсолютно не помню, в какой момент это случилось. Вся моя одежда была забрызгана кровью, вымазана в грязи, да еще залита собственным, почти переваренным ужином. Пока я не сбросил все с себя и не отмылся от этого отвратного смрада, приступы тошноты не оставляли меня. Жан, чертыхаясь и поглаживая полученные синяки, притащил мне запасную одежду и после незапланированного, но тщательного марафета мы вернулись в нашу келью.

Тем временем отец Фредерик, тоже оправившийся от всего произошедшего, принес свечи, зажег их, и нашим взглядам предстала чудовищная картина.

В комнате царил полный хаос. Скудное содержимое, язык не поворачивается назвать его мебелью, было разбросано по всему ее периметру, за короткое время все оказалось перевернуто вверх дном, наши вещи разбросаны, а посреди этого развала, в растекающейся по земляному полу багровой луже крови, покоились две громадные фигуры, два здоровенных, практически голых негра. Гебауэр подошел к ним, наклонил голову, смотрел, ошарашено хлопая глазами, и только открывал и закрывал рот. Лицо его нервно подергивалось, когда он оторвался от этого занятия.

— Должно быть, грабители… узнали про камень? Может, пришли за ним?

— Жан, тебя видно сильно долбануло об стену! Ну, какой к лешему камень? У нас его и в наличии-то нет! Воры! Обычные воры. Пришли и копались в сумке.

— Это, друзья мои, не обычные воры, — задумчиво произнес священник, осеняя себя крестом. — Это зомби…

От изумления мы, как по команде, раскрыли рты, а служитель церкви продолжал: — Да, многовато для меня за последние сутки…

— Но, святой отец, — ко мне вернулся дар речи, — с чего вы решили, что это зомби?

— А разве вы сами не заметили? Хотя откуда вам знать, как выглядят зомби. Вы же никогда не сталкивались с ними в вашем цивилизованном мире. Пустые глаза, страшные, ничего не выражающие лица, медленные, угловатые движения, словно это не живые люди, а машины, руки висят плетьми, но силой они обладают нечеловеческой… Они не имеют контроля над собой. Четко подчиняются чьим-то приказам и следуют намеченной цели.

— Отец Фредерик, — вступил в разговор Жан, — насколько я знаю, с зомби очень сложно справиться, их не так просто убить. Я много путешествовал и слышал о существовании зомби. А вы, как мы видели, управились с ними в два счета.

— Да, убить человека, прости Господи, за нечестивые слова, — священник истово перекрестился, — можно множеством способов. Организм живого человека хрупок и уязвим, даже эмоциональные потрясения могут вызвать смерть. Человека может убить даже слово. Но зомби это не люди, это, в принципе, уже мертвецы. Их убить не так просто, если ты не знаешь, как это сделать. Никакое травмирование их физического тела никак не отразится на Нзамби, а все потому, что ни одна система организма не связана больше с мозгом. Нужно сокрушать мозг!

Теперь я понял, почему удары отца Фредерика оказались смертельными для валяющихся амбалов. Одному из них священник раздробил височную кость, поразив мозг, а второму проломил кость теменную, расколов голову как орех.

Меня снова замутило, я вспомнил звук, который сопровождал смертоносные удары отца Фредерика.

— Сами бы они не пришли… — задумчиво произнес священник. — Нзамби может прислать только хунган…

— Это еще кто такой? — воскликнули мы практически в один голос.

— Хунган или бокор, одно и тот же, жрец Вуду. Только ему по силам пробудить зомби к действию и направить, куда ему угодно. Но у него всегда есть определенная цель!

Сказав это, отец Фредерик многозначительно замолчал, пытливо глядя нам прямо в глаза.

Я почувствовал себя неуютно под этим взглядом, будто школьник, нашкодивший, но продолжающий упорствовать. Как он сказал? Хунган? Или бокор… Неужели…

— Жан, — пробормотал я, — неужели кукла?

— Что за кукла? — мгновенно среагировал священник.