Загон

Силы оставили меня. Совсем. Их не хватило даже на то, чтобы оторвать руки от креста. Так, скособочившись и опершись всем телом на корявый крест, я и стоял, пока от напряжения меня не начала бить дрожь. В таком положении, как мне казалось, я пробыл целую вечность, хотя на самом деле промелькнули секунды, пока не зазвенела вдруг в ушах тишина. Именно этот звон подстегнул меня. И испугал. С замирающим сердцем я медленно повернул голову в ту сторону, где в смертельную схватку со вторым чудовищем пришлось вступить французу, и увидел неподвижного Жана, придавленного к земле застывшим зомби. Я рванулся к нему, двумя скачками преодолев разделявшее нас пространство.

Окровавленная рука француза была сжата в кулак и словно прилеплена к виску монстра. Едва я дотронулся до нее, как кулак разжался и рука, перемазанная до локтя кровью и грязью, замедленно и мягко опустилась наземь. В виске бездыханного африканца торчал огромный ржавый гвоздь, который, скорее всего, случайно попался Жану, когда его свалили на землю. Я столкнул с француза громадное черное тело, и… лучше бы мне не видеть глухой ночью, в заброшенной церкви этого жуткого зрелища. Грудная клетка Гебауэра была чудовищно растерзана, а вернее сказать, разорвана чуть не до подбородка, в кровавом провале поблескивали в холодном лунном свете осколки сломанных ребер, вывалились наружу и торчали вверх и в стороны куски трахеи и бронхов, и медленно все это заливалось кровью. Среди жаркой африканской ночи, вдруг повеяло холодом.

— Что же ты, Жан, как же это… потерпи… — лепетал я заикаясь и понимая, что несу полную околесицу, но не мог умолкнуть ни на секунду, то ли надеясь тем оживить своего друга, то ли пытаясь найти какое-то спасение для себя, чтобы не сойти с ума в этой африканской ночи, в этом сердце Конго, куда так мы хотели попасть вместе с французским другом. Тишина, тишина била со звоном в уши. Я пристроился около Жана, положил его голову себе на колени и закрыл глаза и… пол ушел куда-то вверх… и посыпались звезды… и какие-то тени кружили… наверно, я бредил…

— Вот… Стас, я и… умер … — шепнули мне его губы.

— Да, нет же, Жан, ты и не в таких переплетах бывал…

— Ты… уезжай…домой…

— Поеду, но только с тобой.

— Камень… возьми… на память…

Губы шептали, я слушал, но не слышал, а они шептали, шептали, я видел, только шепот становился все тише и тише… он растворялся в этой теплой африканской ночи…

Я схватил Жана за плечи и начал трясти его, затем обнял за шею и зарыдал…

Я очнулся и рыдал навзрыд. Боль души стекала по моим щекам горькими слезами, и с этим нельзя было ничего поделать. Сколько просидел я так, обнимая Жана и умоляя его вернуться, задышать, заговорить со мной, не знаю, но кажется, ночь сменилась днем, а день ночью.

Усталость и неподдельное горе высосали из меня все силы, ноющая рана в боку отзывалась уничтожающим эхом. Я был растерян, и не знал, что делать. Один, в африканской глубинке, с телом мертвого друга на руках…

Страх и отчаяние заметались в моей голове, словно мелькающие пейзажи в окне скорого поезда, несущегося в никуда… Как это, в никуда?

— Стоп! Хватит, Стас, соберись! — из последних сил, громко приказал я сам себе.

Аккуратно положил я тело Жана на землю. Лицо друга было алебастрово-белым, и лишь в уголках губ чернели капли запекшейся крови, а глаза так и остались широко открытыми. Я протянул непослушную руку, и тихо прикрыл их, погасив отблеск сверкающих звезд.

— К чёрту все! Я не-мо-гууу больше, — заорал я не своим голосом, и раскатистое эхо прокатило мой вопль наверно по всей округе. И взмолился, — Господи, хочу вернуть время вспять, хочу вернуться назад, хочу прожить жизнь по-другому! Что же мне делать, Господи? Как всё исправить?

На какое-то время из моей головы улетучились абсолютно все мысли, на ее месте образовался пустой глиняный горшок, который стал наполняться звенящей тишиной, и как только уровень этого высокочастотного безмолвия стало невозможно терпеть, горшок раскололся на мелкие осколки тревожных мыслей, разлетевшихся в разные стороны.

Я с трудом поднялся, в голове немного прояснилось, и только тут до меня дошло, что нашему путешествию пришел конец. Гибель Жана оборвала нашу совместную миссию, направленную на поиск африканской химеры. Без моего друга я был беспомощен, как ребенок, и что здесь мне было уготовано, можно было только гадать. И выход остается только один, нужно спастись, нужно выбираться из этого ада. Смерть Жана следует посчитать явным перебором даже для самого фантастического приключения. Пора с этим кончать!