Загон

Надо приниматься за дело. Но с чего начинать? Взгляд мой, раз за разом обегая разгромленное пристанище, спотыкался о разбросанные тела. Воздух даже здесь, в ветхой развалюхе, заметно нагревался и от неподвижных тел уже поплыл приторный тошнотворный запах, на который потянулись несметные полчища мух и прочих летающих и ползающих гадов. В уши вливался интенсивно нарастающий жужжащий гул и, пожалуй, пришло самое время как можно быстрее уносить отсюда ноги. В сознании словно сработала сигнализация, инстинкт самосохранения забил тревогу. Если я хотел выжить, оставаться здесь было нельзя. Совсем не кстати и моя рана на боку привлекала внимание назойливых африканских мух, а только сейчас я заметил, что она воспалилась и сочится гноем и сукровицей. Этого еще не хватало! Еле передвигая ноги, пошатываясь, я вышел на улицу, усиленно соображая, что нужно сделать в первую очередь. Те мордовороты, черт с ними! А как быть с телом Жана? Не оставишь же так, как есть! И пришли на память недавние слова моего друга: «А, знаешь, я тут подумал… Вот вернемся в Москву, закрою все свои текущие дела и махну во Францию…»

Может, вернуться к отцу Фредерику и попросить его о помощи, как-то довести тело до Киншасы? Пройти эти километры с такой раной? Безумие! А может, Моиз все же приедет? А если нет? Но какое-то решение должно быть найдено! Резкая боль проколола мое тело от бедра до плеча, я пошатнулся и привалился к стене. Нет, сил не хватит, чтобы дойти до святого отца, сдохнешь, как бродячий пес посреди пути, а тело Жана будет разлагаться рядом с поганой мерзостью. Будь проклят тот, кто сотворил это все!

— Ты прости меня, Жан, но не исполнится твоя мечта, не смогу я доставить тебя во Францию. Прости друг, но я похороню тебя здесь, — сто раз я попросил у него прощения и не смог сдержать слез…

Я собрался с силами, превозмогая тупую боль, отыскал в келье кирку, которую мы с Жаном притащили с собой, и побрел копать могилу, которая должна будет стать последним пристанищем для моего друга. Земля подавалась легко, словно была готова принять тело Жана. Я всаживал кирку во влажный черный гумус, а ладонями выгребал разрыхленную почву. Шло время, и действовал я уже как настоящий робот, несколько ударов киркой, несколько пригоршней земли, следующие удары киркой и я снова выгребаю землю. Каждый удар криком боли отдавался в моем теле. Если попадались корни, я с остервенением рубил их нехитрым инструментом, а после победы над ними, несколько минут приводил дыхание в норму. Опомнился лишь, когда стоял на карачках в метровой яме. Я даже на секунду забылся и, увидев земляные стены, от ужаса и слабости чуть не потерял сознание. Тем не менее, мне с трудом, но все же удалось выбраться, и несколько минут я лежал на теплой земле, уставившись в пробегавшие по серому сонному небу пушистые облака. Сил встать не было, боль в боку немного отступила, и я пополз в келью, за телом Жана.

Уже на пороге церкви я окунулся в плотный настой трупного запаха, а несметные полчища мух взметнулись от своей добычи и атаковали меня, моментально вызвав рвотные позывы. Но желудок был пуст, лишь горький привкус желчи вырвался наружу. Меня передернуло, превозмогая боль, я поднялся и, стараясь задержать дыхание, мелкими шажками, надеясь сэкономить силы, побрел к оставленному другу.

Тело оказалось неподъемным, все мои попытки приподнять его не увенчались успехом, я заваливался прямо на него.

— Господи, да если ты меня слышишь, то хоть немного помоги мне, в конце концов! — взмолился я. — Не оставлять же его здесь! Такого он просто не заслуживает…

В этот момент взгляд мой наткнулся на рваный кусок оргалита или чего-то другого, на него похожего, криво прибитого к стене. Вот это могло и подойти. Я добрался до него, рванул на себя и с невероятной легкостью оторвал, от неожиданности опрокинувшись на землю. Бок полыхнул огнем. Оторванный кусок был довольно широким и длинным, и, похоже по всему, довольно долгое время прикрывал изрядный пролом в стене обветшалого строения.

Я подтащил его к Жану, и с усилием перекатил тело друга на символичные носилки, ухватился за свободный край и поволок к вырытой яме. Ослабевшие руки дрожали от напряжения, пальцы соскальзывали, и ладони моментально покрылись многочисленными порезами и царапинами. Не могу припомнить, сколько времени потребовалось, чтобы добраться до могилы, я полз, то теряя сознание, то обретая его вновь. И, тем не менее, я сделал это, доволок тело до вырытой ямы, и от поразившей меня вспышки боли, сам скрючился на её краю.