Загон

Следователь и вправду оказался мировым дядькой, как его и охарактеризовал майор Владимир Натанович. Он четко, грамотно и без лишних деталей объяснил мне суть дела, невольным участником которого я оказался. Параллельно он задавал наводящие вопросы, тыкал пальцем в клавиатуру и медленно воспроизводил на экране компьютера наш разговор, слово в слово. Для такого скрупулезного конспектирования ему нужна была бы опытная секретарша, но для наших следователей, а уж тем более областных, это просто непозволительная роскошь. Последующая беседа больше походила на викторину, поскольку строилась она на основе вопросов и ответов, в котором вопрошающей стороной, конечно же, являлся блюститель закона. В определенный момент я почувствовал, что пора пускать в ход свои аргументы, и рассказал Константину Ивановичу о том, что с фирмой «Сириус» мы не имели никаких дел, что упомянута наша фирма в бумагах совершенно случайно, и по причине, о которой мне есть, что сказать. Следователь с нарастающим вниманием слушал мое повествование о том, как мы, чисто случайно, «нарыли» с моим программистом массу компрометирующей аферистов информации, в подтверждение чего я предоставил в распоряжение своего визави ноутбук, распечатки и электронные носители. Я рассказал, каким образом Пашкин компьютер попал ко мне, объяснив, что информация действительно вскрылась абсолютно случайно, поскольку никто из сотрудников не имел желания специально копаться в личных вещах после смерти молодого программиста. Следователь чрезвычайно заинтересованно отнёсся к полученным сведениям, и внимательно выслушав мой рассказ, занес всё в протокол. Затем, с явным облегчением откинувшись на спинку хлипкого кресла, заговорил веско и неторопливо:

— Эта часть уже не для протокола. Можете расслабиться, Станислав Евгеньевич. — Последовала пауза. — Ну, что ж, не будем пока заглядывать далеко вперед, но если то, что вы мне рассказали достоверно, а похоже, так оно и есть, то фортуна на вашей стороне.

— Мне бы это не помешало, — обреченно вздохнул я.

— Но, но, не так скорбно! Идем дальше. Проверка и отработка дела по вновь открывшимся обстоятельствам может занять уйму времени, вы сами понимаете, что у нас дела крутятся не так быстро, как у вас в конторе. Вы «роете» для собственного блага, мы — на благо общее. Но информация ваша действительно интересная и, на первый взгляд, все здесь укладывается в общую схему, выглядит логично и взаимосвязано. Будем смотреть, Станислав Евгеньевич! Но это долгий и кропотливый труд, можете поверить. На время следственных действий деятельность вашей фирмы приостанавливается. Сейчас я закончу протокол допроса, распечатаю, вы ознакомитесь с ним, и если нет возражений — подпишите и будете свободны. Предоставленные вами документы и компьютер я изымаю, если будет необходима информация от вас или ваше присутствие, мы свяжемся с вами непосредственно. Вы не собираетесь покидать пределы Москвы?

— Нет, Константин Иванович. У меня здесь масса дел, сегодня жена попала в больницу, и я даже не знаю в каком она состоянии.

— Насколько я помню, по документам вы в разводе? — удивленно произнес он.

— Да, бывшая жена, но, должен сказать, что сегодня я первый раз пожалел о том, что она бывшая. — Произнес такое и сам удивился собственным словам.

Еще минут сорок ушло на распечатывание документа и его тщательное изучение. Наговорили мы на 14 печатных листов. Я подписал бумаги, записал контактные телефоны Константина Ивановича, обещая обязательно позвонить, если у меня появится еще какая-либо информация по делу.

Мы попрощались, и у меня сложилось стойкое ощущение, что у нас со следователем возникло взаимопонимание и искреннее уважение.

В Москву я въезжал в районе шести вечера и сразу же помчался в Склиф.

Насчет помчался, это, конечно же, громко сказано. Лето летом, а пробки в час пик неизбежны. В итоге, я приехал к больнице уже в начале восьмого. Рассчитывать на то, что увижу Татьяну, было бесполезно, но, по крайней мере, смогу узнать, в каком она состоянии.

Я кинулся к справочному окну.

— Прошу прощения за беспокойство, понимаете ли, сегодня по скорой помощи к вам поступила Суворова Татьяна Антоновна. Не подскажите где она и в каком состоянии?

Худощавая старушка, поправила белый чепец и углубилась в тетрадный талмуд.

— Суворова Татьяна Антоновна, да, есть такая. Поступила в реанимацию в пять двадцать с диагнозом «отравление лекарственными препаратами». Больше ничего. Ты, милок, — глянула она в окошко, — завтра приезжай, сейчас уже поздно и никто тебе ничего не скажет. Но раз в списках есть, значит все нормально.

— Да как же так? В реанимации…

— Да жива она, жива, не переживай, у нас по другому случаю быстро информацию дают, больных много, места просто так не держат. Да если бы чего, уже давно бы тебя оповестили. Ты ей кто, муж, поди?

— Да, муж, муж… спасибо, успокоили… — я попрощался с дежурной и вышел из отделения.

Едва переступив порог квартиры, я рухнул без сил на диван и тут же отключился, да так и спал, не раздеваясь, пока меня не оглушил будильник мобильного телефона.