Заговор букв

«Вощев добрел до пивной и вошел туда на искренние человеческие голоса. Здесь были невыдержанные люди, предававшиеся забвению своего несчастья, и Вощеву стало глуше и легче среди них. Он присутствовал в пивной до вечера, пока не зашумел ветер меняющейся погоды; тогда Вощев подошел к открытому окну, чтобы заметить начало ночи, и увидел дерево на глинистом бугре – оно качалось от непогоды, и с тайным стыдом заворачивались его листья. Где-то, наверно в саду совторгслужащих, томился духовой оркестр; однообразная, несбывающаяся музыка уносилась ветром в природу через приовражную пустошь, потому что ему редко полагалась радость, но ничего не мог совершить равнозначного музыке и проводил свое вечернее время неподвижно. После ветра опять настала тишина, и ее покрыл еще более тихий мрак. Вощев сел у окна, чтобы наблюдать нежную тьму ночи, слушать разные грустные звуки и мучиться сердцем, окруженным жесткими каменистыми костями».

Стремление Вощева объединиться хотя бы с кем-то понятно. Но настоящего объединения не происходит. Во-первых, у этих людей противоположная вощевской цель – не осмыслить, а забыться. Во-вторых, люди эти, в отличие от деревьев, которые «бережно держали жару в листьях», «невыдержанные». Они и не хотят, и неспособны удержать в себе какой-то смысл. В-третьих, сам он не получает от них никакого полезного ощущения, потому что лишь «присутствует» в пивной. В этом слове, на наш взгляд, все неслучайно. Корень его – тот же, что и в словах «сущий», «существование», но приставка обретает неожиданный смысл. Вощев не существует в пивной, а всего лишь находится там при существовании, к тому же еще при таком, которое склонно забывать себя. Тема смысла и бессмыслицы продолжается и в непростых отношениях ветра и музыки. Вощев замечает ветер, когда предпринимает действия, обладающие внешними признаками цели: идет к окну, «чтобы заметить начало ночи», а затем садится у окна, «чтобы наблюдать нежную тьму ночи». Конечно, эти «чтобы» недостаточны для обретения полноценного смысла, но ищет он его теперь не один. Ветер пытается соединить музыку с природой, что могло бы породить какую-то видимость гармонии, принести какую-то «радость», которой так мало «полагается» и ему, и людям. Но и эта попытка неудачна. Сама музыка, порождаемая «томящимся» в «саду совторгслужащих» оркестром, характеризуется как «однообразная» и «несбывающаяся». То, что оркестр «томится», неудивительно: у Платонова томится все, что ни есть. Сад совторгслужащих – немузыкальное сочетание, а положение в природе (прежде всего в обществе, но Платонов эти понятия не разделяет) не способствует тому, чтобы музыка «сбывалась». Блоковская музыка революции смолкла уже давным-давно, а набоковскую (ганинскую) внутреннюю, личную музыку, которая превращает любое действие в «значительный и бессмертный жест», герои «Котлована» услышать не в состоянии. Ветер, убедившись в бесплодности попытки, затихает; Вощев так же, как и ветер, не может компенсировать внутреннюю дисгармонию чем-то внешним.

Далее Платонов вводит полтора диалога: первый – между кровельщиками и пищевым, второй состоит из реплики пищевого, обращенной к Вощеву, на которую тот не отвечает.

«– Эй, пищевой! – раздалось в уже смолкшем заведении. – Дай нам пару кружечек – в полость налить!

Вощев давно обнаружил, что люди в пивную всегда приходили парами, как женихи и невесты, а иногда целыми дружными свадьбами.

Пищевой служащий на этот раз пива не подал, и двое пришедших кровельщиков вытерли фартуками жаждущие рты.

– Тебе, бюрократ, рабочий человек одним пальцем должен приказывать, а ты гордишься!

Но пищевой берег свои силы от служебного износа для личной жизни и не вступал в разногласия.

– Учреждение, граждане, закрыто. Займитесь чем-нибудь на своей квартире.

Кровельщики взяли с блюдечка в рот по соленой сушке и вышли прочь. Вощев остался один в пивной.

– Гражданин! Вы требовали только одну кружку, а сидите здесь бессрочно! Вы платили за напиток, а не за помещение!»