Заговор букв

Герой слишком серьезен, возможно, злоупотребляет высокой церковной лексикой и прописными буквами; во всяком случае, на иронию он не способен. По первым строчкам строфы мы видим, что дело происходит в храме. По третьей-четвертой строчкам атмосфера храма как раз не чувствуется: слова «улыбка», «сказки» – из других лексических рядов, нежели «ризы». Нельзя сказать, что контакта между героем и героиней нет; но этот контекст, возможно, сводится к тому, что она манит и морочит его, хотя его доверие к ней почти безоглядно:

О, Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая – Ты.

Истинный облик Прекрасной Дамы недоступен, так как она все-таки существо надмирное, во плоти воспринимать ее нельзя (пока?), но герой верит, что предчувствия его не обманут, что выбранная религия истинна, более того, верит и в свою избранность, если уж божество должно стать его «Милой». Точнее так: «Милая» его неминуемо должна оказаться божеством, в руках которого судьбы мира, иначе какой же он поэт?

Интересно проанализировать не только образный, но и ритмический план стихотворения, так как оно написано не в силлабо-тонической системе, а почти чистой тоникой. В этом Блок следовал самым модным поэтическим поветриям и сам во многом был законодателем поэтической моды. Действительно, про символистов вряд ли можно сказать, что они «расшатывали» силлаботонику; точнее другая метафора: они открыли широкий путь в тонику более смело, чем Державин, Пушкин, Тютчев, Лермонтов, раскрывая возможности русского стиха.

Стихотворение Блока написано дольником. Дольник, как известно, появился на свет от трехсложных размеров. Вот формула дольника: трехсложная стопа плюс-минус один-два безударных слога. Если проанализировать стихотворение Блока построчно, мы получим такую картину:

1-я стр. Дольник (амфибрахий минус один слог во второй стопе).

2-я Дольник (анапест минус один слог во второй стопе).

3-я Дольник (амфибрахий минус один слог в третьей стопе).

4-я Дольник (амфибрахий минус один слог во второй стопе).

5-я Амфибрахий.

6-я Дольник (амфибрахий минус один слог во второй стопе).

7-я Анапест.

8-я Дольник (анапест минус один слог в третьей стопе).

9-я Дактиль.

10-я Дольник (анапест минус один слог во второй стопе).

11-я Дольник (анапест минус один слог во второй стопе).

12-я Дольник (амфибрахий минус один слог во второй стопе).

13-я Анапест.

14-я Дольник (анапест минус один слог в третьей стопе).

15-я Анапест.

16-я Дольник (анапест минус один слог во второй стопе).

Единственная возможность обобщения видится в том, что из четырех строф только в четвертой все строки или являются анапестом, или восходят к нему, то есть более или менее выдержаны в «едином» размере, в то время как остальные представляют собой самые причудливые ритмические соединения. (Впрочем, надо отметить, что Блок не так уж далеко отходит от трехсложника, пропуская в одной из стоп не более одного безударного слога, хотя в этом случае количество ритмических комбинаций колоссально возрастает.) И мы видим, что действительно только в четвертой строфе речь идет о гармонизации отношений между героем и героиней, ритмический конфликт, как и сюжетный, не уничтожается совсем, но сводится к возможному минимуму.

Освоив язык блоковской ранней лирики (разумеется, в первом приближении), мы уже достаточно легко сориентируемся в любом тексте из этого ряда. Возьмем, например, стихотворение «Я их хранил в приделе Иоанна…» – одно из самых зашифрованных, но под определенным углом зрения и оно покажется простым, когда обнаружится знакомая схема «Я – храм – Она».

Стихотворение нарочито затруднено для чтения: при перекрестной рифмовке оно разбито на двустишия, а также снабжено большим количеством тире. И то и другое требует дополнительных пауз. На то же работают и прописные буквы, заставляющие выделять отдельные слова при чтении, что также его замедляет. Очевидно, в этом стихотворении рассказывается о чем-то необычайно важном и торжественном. Здесь нам не поможет никакой анализ, а нужен комментарий: Любовь Дмитриевна Менделеева, которую Блок совершенно искренне принимал за одно из воплощений Софии, дала ему согласие на брак. Лирический герой, таким образом, оказывается накануне мистического акта соединения со своим божеством.

Я их хранил в приделе Иоанна,
Недвижный страж, – хранил огонь лампад.