Заговор генералов

– Согласен, – сказал он. – Отдайте нужные распоряжения.

На том обсуждение положения в Питере можно было посчитать законченным. Но как раз в этот момент свитский офицер доложил о весьма срочной депеше, которая получена из Мариинского дворца.

Николай взял бланк, пробежал – и глазам своим не поверил: князь Голицын от имени всего совета министров, собравшегося на заседание, нижайше доносил, что правительство не в силах справиться с бунтовщиками и посему просит о своем увольнении. Кроме того, князь рекомендовал объявить столицу на осадном положении и назначить главнокомандующим войсками округа другого генерала взамен Хабалова, проявляющего нерешительность и растерянность.

Следом поступила телеграмма от военного министра. В полном противоречии с предыдущим донесением Беляев теперь докладывал, что положение весьма серьезное и необходима присылка "действительно надежных частей".

Царь решил прибегнуть к совету единственного человека, которого слушался, не прекословя: позвонил в Царское Село.

– Дети разболелись корью, приезжай, – ответила Алике.

Когда выехать? Завтра утром? Нет, этой же ночью. Генерал-адъютант Иванов уже ждал аудиенции.

– Поздравляю с назначением главнокомандующим войсками Петроградского военного округа, Николай Иудович! – с милостивой улыбкой принял старика император. – В столице брожение среди фабричных и в запасных батальонах. Наведите порядок. Не миндальничайте. Как тогда, с морячками. Даю вам неограниченные полномочия. На усиление гарнизона вам, генерал, будут присланы части с фронта.

Пока царь беседовал с Ивановым, начальник штаба передавал в штаб Северного фронта:

"Государь император повелел: генерал-адъютанта Иванова назначить главнокомандующим Петроградским военным округом; в его распоряжение отправить от войск Северного фронта в Петроград два кавалерийских полка, по возможности из находящихся в резерве 15-й дивизии, два пехотных полка из самых прочных, надежных, одну пулеметную команду Кольта для Георгиевского батальона, который едет из Ставки... Войска нужно отправить с ограниченным обозом и организовать подвоз хлеба и припасов распоряжением фронта, так как трудно сказать, что творится сейчас в Петрограде и возможно ли там обеспечить войска заботами местного гарнизона. Обстоятельства требуют скорого прибытия войск. Такой же силы наряд последует с Западного фронта. Минута грозная, и нужно сделать все для ускорения прибытия прочных войск. В этом заключается вопрос нашего дальнейшего будущего".

Между тем Николай II приказал обер-гофмейстеру графу Бенкендорфу распорядиться о подготовке императорского поезда к отбытию в Царское Село.

Около полуночи он покинул тихий губернаторский дом в вековом парке над Днепром.

За несколько минут до отправления поезда царь снова, уже в вагоне, принял генерал-адъютанта Иванова.

– Нижайше прошу, ваше величество, во избежание возможных трений, подчинить мне также полицию, жандармские части... и министров.

Царь искоса с удивлением взглянул на генерала. "И министров". Диктаторские замашки. Посягательство на прерогативы самого государя... Успокоил себя: "Стар. Немощен. Куда ему в диктаторы. Просьба не чрезмерна, во время карательных операций власть должна находиться в одних руках".

– Михаил Васильевич, передайте соответствующее повеление наше князю Голицыну: министрам беспрекословно исполнять все требования генерала Иванова.

И, уже прощаясь, напутствовал нового главнокомандующего войсками округа:

– До встречи в Царском Селе, Николай Иудович! Бог в помощь!

5

В Таврическом дворце все было, как обычно: поблескивали в полумраке переходы; швейцары, умудренные бородачи в ливреях с позументом, почтительно-достойно принимали шубы. Светились белые колонны в Екатерининском зале. Но гул нарастал. И казалось, вздрагивают колонны, мельтешат по стенам и по паркету тени. И в привычной полутьме, в запахе паркетной мастики завсегдатаи Таврического невольно втягивали шеи в плечи, будто ожидая удара. В их глазах было смятение.

Депутаты, принявшие решение не покидать стен дворца, слонялись по коридорам, собирались группками, шептались, обращая взоры к массивным дверям председательского кабинета.

За этими дверями шло заседание старейшин, представителей всех фракций Думы.

– Как быть?

Этот извечный вопрос, прежде столь часто требовавший лишь неопределенного, абстрактного ответа, теперь наполнился жуткой реальностью, превратился в грозно-тоскливый гамлетовский: "Быть иль не быть?"

Старейшины ломали головы: с одной стороны – высочайший указ о роспуске Думы; с другой – надвигающаяся стихия.

Керенский посмотрел на свое отражение в огромном, во всю стену председательского кабинета, зеркале, вздрагивающими пальцами пригладил короткий ежик:

– Не подчиняться? Повелению царя?!

– Значит, стать на революционный путь? – возвысил голос Родзянко. Оказав неповиновение монарху, Государственная дума тем самым поднимает знамя восстания и становится во главе его со всеми вытекающими из этого последствиями. Вы готовы к этому?