Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Такъ гд же мсто заговора въ ряду другихъ видовъ поэтическаго творчества? Прежде всего — что это, эпическое, лирическое или драматическое творчество? Ни то, ни другое, ни третье. Или врне — и то, и другое, и третье, и даже четвертое, поскольку заговоръ является въ прозаическомъ вид. Съ теоретической стороны тмъ и интересенъ заговоръ, что онъ является отличнымъ представителемъ примитивнаго синкретическаго творчества, изъ котораго дифференцировались потомъ отдльные поэтическіе виды. Поскольку заговоръ заключаетъ въ себ элементъ дйствія, онъ относится къ драматическому творчеству. Здсь мы находимъ т , ячейки, изъ которыхъ потомъ развилось драматическое дйствіе; здсь мы видимъ, какъ къ . присоединялись , можемъ прослдить зарожденіе ихъ. Зародыши драматическаго творчества были именно въ заклинаніяхъ и заговорахъ. Но въ благопріятныя условія для развитія ихъ попали далеко не вс заклинанія. Естественно, что заговоры частнаго характера, т. е. исполнявшіеся въ интересахъ отдльнаго лица, не получили дальнйшаго развитія въ этомъ направленіи, такъ какъ не находили необходимой для себя общественной поддержки. Въ боле благопріятныхъ условіяхъ стояли заклинанія коллективныя, общественныя, т. е. совершавшіяся цлою группой въ интересахъ общины. Коллективныя заклинанія представляютъ уже сплошь да рядомъ рельефно выраженныя характерныя черты драмы: синкретизмъ дйствія, мимики и слова. Но судьба и этихъ заклинаній была различна. Ршительнымъ моментомъ для дальнйшаго развитія заклинанія является отношеніе его къ культу. Оно могло обратиться либо въ культъ, либо въ простой обрядъ, не имющій никакого касательства съ культомъ. Изслдованіе Фрэзера¹) показало, въ какомъ отношеніи къ заклинанію стоятъ нкоторые арійскіе культы, а въ частности культъ Діониса и Деметры, что для насъ особенно важно. Съ другой стороны достаточно опредленно уже установлено и отношеніе обряда къ заклинанію²). Въ томъ и другомъ случа въ основ усматривается заклинаніе. Понятно, что судьба драматическаго элемента въ культ и въ обряд должна быть различной. Культъ сохраняетъ свою важность и серіозность, обрядъ вырождается въ игру и шутку. Вотъ каковъ предполагаемый путь доисторическаго развитія драматическаго творчества. Въ конц его мы находимъ дв втви. Какая же изъ нихъ дала тотъ побгъ, который развился въ античную драму? Обратимъ вниманіе на то, что описанный сейчасъ процессъ драматическаго развитія намчается безъ помощи изслдованія самой драмы, какъ литературнаго вида. Теперь обратимся къ теоріи возникновенія драмы, созданной на основаніи данныхъ, представляемыхъ самой драмой. Ее высказалъ еще Аристотель, и она до сихъ поръ повторяется. Что же онъ говоритъ? Хотя показанія Аристотеля нсколько сбивчивы, все же онъ опредленно указываетъ, два исходныхъ пункта драмы. И эти два источника оказываются, какъ будто, тми двумя втвями, какими кончилась доисторическая эпоха драмы. У Аристотеля сплетаются дв теоріи: по одной — драма происходитъ изъ взаимодйствія культовъ Діониса и Деметры, по другой — изъ пелопоннесской сатирической игры ряженыхъ. Совпаденіе двухъ концовъ въ первомъ случа очевидно, если мы припомнимъ выводы Фрэзера относительно упомянутыхъ культовъ. Можно установить совпаденіе и двухъ другихъ концовъ. Для этого потребуется изслдовать отношеніе сатирической игры къ обряду, имющему въ основ заклинаніе. Что это была за игра? Прежде всего самое названіе трагедіи — — подчеркиваетъ въ ней два элемента: элементъ мимики, ряженія и элементъ пнія. — псня козла, сатировъ. Очевидно, это была хороводная обрядовая игра. А, какъ установлено, обрядовыя игры, сопровождающіяся пніемъ, пляской, ряженіемъ, первоначально вовсе не были простой забавой; он имли важное соціальное значеніе. Он развились изъ магическаго обряда, изъ заклинанія, и сплошь да рядомъ заключаютъ еще въ себ его отголоски. Нтъ ли такихъ отголосковъ и въ сатирической игр? Самое участіе сатировъ уже даетъ поводъ заподозрить здсь присутствіе заклинательнаго элемента. Сатиры изображались полулюдьми-полукозлами. Откуда взялся такой образъ? Что это, изобртеніе досужей фантазіи? Трудно допустить. Мы знаемъ, какую важную роль играло въ жизни первобытнаго человка то, что у насъ часто является только въ вид забавы. Такъ было хотя бы съ танцемъ. Относительно умственной дятельности надо допустить то же самое. Не слдуетъ никогда забывать, что примитивный человкъ вынужденъ неустанно бороться за свое существованіе. Все, что онъ создаетъ, иметъ либо прямое, либо косвенное отношеніе къ этой борьб. Если намъ и кажутся фантастическія созданія примитивной миологіи плодомъ необузданной фантазіи, мы все-таки не имемъ права называть ихъ таковыми, пока не выясненъ самый процессъ созданія этихъ образовъ. Заговоры, особенно русскіе, столь обильные подобными образами, и здсь могутъ оказать громадную услугу миологіи. Въ нихъ намъ удается иногда прослдить процессъ превращенія самаго реальнаго образа въ цлую фантасмагорію и вскрыть его психологическіе мотивы. Если мы теперь съ этой точки зрнія будемъ разсматривать сатира, то прежде всего спросимъ: не соотвтствуетъ ли онъ какому-нибудь реальному образу? Есть основаніе предположить, что изображеніе сатира явилось на почв заклинательнаго обряда. Полную параллель образа мы находимъ въ мимическихъ танцахъ различныхъ дикихъ народовъ. У американскихъ краснокожихъ видимъ получеловка-полубизона¹). Это въ бизоньемъ танц, гд участники танца наряжаются бизонами. У новогвинейскихъ дикарей — получеловкъ-полурыба. Тоже въ мимическомъ танц²). Отношеніе этихъ танцевъ къ заговору будетъ разобрано ниже (гл. V). Они тоже являются заклинаніями. Ряженіе бизономъ или рыбою стоитъ въ связи съ тмъ, что служитъ главнымъ промысломъ племени. Въ первомъ случа — охота, во второмъ — рыбная ловля. Совершенно аналогичнымъ образомъ могли появиться у грековъ въ періодъ пастушескій или также охотничій полулюди-полукозлы, появиться на почв заклинанія. Потомъ уже заклинаніе выродилось въ сатирическую игру. Такъ совпадаютъ и дв другія втви драмы, историческая и доисторическая. Вотъ путь, какой намчается для изслдованія отношенія заговора къ драм.