Загробная жизнь или последняя участь человека

«Известно, что одни экзегеты думают видеть в этой Евангельской картине (Мф. 25, 31-46) изображение суда только над христианами, другие — только над язычниками, наконец, третьи признают в этом картинном изображении евангелиста суд над всеми — и над христианами, и над нехристианами, вообще сказать — над всем родом человеческим. При взаимном сличении этих пониманий истина остается за взглядом третьих толкователей, взглядом, примиряющим мнения толкователей двух первых классов. Правда, в нашем картинном описании Страшного Суда упоминается о «божественном избрании» (ст. 34) и о «праведных» (ст. 37); но, в то же время, говорится и о таких, кои не захотели вступить в личные живые отношения со Христом, Спасителем мира. Если первым упоминанием ясно предполагаются истинные христиане, то вторым замечанием несомненно указываются язычники — христиане, настроенные язычески, христиане только по имени. Ввиду тех и других — самое производство Суда, по изображению евангелиста Матфея, ведется не по закону веры во Христа, а по обнаружениям и действиям истинной любви к человечеству. По отношению к язычникам или людям, настроенным язычески, производство Суда на таком нравственном практическом основании является единственно правильным и вполне возможным; к христианам оно также имеет полное применение. Многие места Новозаветного Откровения (Мф. 7, 21; Рим. 2, 6; 1 Кор. 4, 4; 2 Кор. 2, 10; Гал. 6, 8), равно как и весь дух христианства доказывают — несомненно — ту истину, что Господь и самих христиан будет судить в конце дней по плодам их живой веры — добрым делам, а не по одной их вере.

«Положенное в основание последнего Суда, как его норма, общее обнаружение веры в делах взаимной, гуманной любви и человеколюбивого милосердия указывает на Суд над всем родом человеческим и с той еще стороны, что этими единственно делами милосердия может определяться взаимное дружественное отношение между всеми членами обширной семьи рода человеческого на всем земном шаре. Иного, более общего признака, определяющего братское взаимоотношение между людьми, — к какому бы роду, племени, званию и состоянию они ни принадлежали, — кроме взаимных дел искреннего милосердия — нельзя, кажется, и придумать. А как скоро берется во внимание этот признак взаимоотношения между людьми, обобщение или объединение рода человеческого на всеобщем Суде является делом вполне возможным и даже необходимым. Если бы это объединение рода человеческого на всеобщем Суде доходило даже до того, что все члены этого рода исповедовали единую веру во Христе, то допустить и это предположение не встречает существенного затруднения, так как ко времени Суда всеобщего, по учению Новозаветного Писания, ожидается всеобщее охристианизирование всего рода человеческого. Можно сказать даже больше: проповедание Евангелия среди всего языческого мира, распространение Церкви Христовой по всему земному шару необходимо даже требуется идеею о последнем Страшном Суде Христа, ибо прежде, чем Христос станет судить людей по отношению их к Нему, как Искупителю, — Он должен чрез Евангельскую проповедь сделаться известным этим людям»479.

б) Суд, имеющий быть при кончине мира, будет торжественный и открытый, потому что Судия явится во всей славе Своей со всеми святыми Ангелами и произведет Суд пред лицом целого мира — небесного, земного и преисподнего.

в) Строгий и Страшный, потому что совершится по всей правде Божией — и только одной правде: то будет день гнева и откровения праведного суда Божия (ср.: Рим. 2, 5).

«Суд сей будет единственный, окончательный и страшный, а еще более праведный, нежели страшный, или лучше сказать, потому и страшный, что он праведен»480.

г) Решительный и последний, потому что неизменно и бесповоротно определит на всю вечность участь каждого из подсудимых.

Слыша Павла, говорящего, что нам подобает явитися пред Судищем Христовым (ср.: 2 Кор. 5, 10), вообразим мысленно Суд оный и представим, что он уже совершается теперь и что требуют от нас отчета в делах наших. Я намерен подробнее изобразить оный. Ибо святой Павел, как уже много говорил скорбного и не хотел возбуждать еще новых скорбей в коринфянах, потому не рассудил далее продолжить слово о своем Суде, но, коснувшись слегка главного его действия, то есть что каждый получит по делам своим, тотчас перешел к другому рассуждению.