Закат христианства и торжество Христа

В первые века Новой эры гонения не только не уничтожили христианства, а лишь еще больше укрепляли его. Великие идеи Иисуса так или иначе изменяли духовную обстановку в империи и близили время не только терпимого отношения, но и союза императорской власти с христианской церковью — не с христианством вообще, а именно с возникшей в это время церковью — организацией, которая могла бы обеспечить идеологическую поддержку правителям империи.

Еретичество. Между тем в недрах самого христианства приблизительно в те же время шли процессы, ведущие не к укреплению, а к деформации и искажению учения Иисуса. Даже в «Откровении Иоанна» и посланиях Павла мы находим темы конфликтов внутри христиан, нарушения норм христианской этики, других отклонений от учения Христа. Например, в Первом послании к коринфянам упоминаются блудники, лихоимцы, блудоречивые, пьяницы, какими «были некоторые из вас» (6:9–11), а во Втором послании к фессалоникийцам — члены христианской общины, поступающие «бесчинно» (3:11).

Первым крупным расколом в раннем христианстве считается Апостольский собор в Иерусалиме (51 г.), на котором был отвергнут старозаветный закон Моисея. Естественно, это не устраивало тех иудеохристиан, которые считали, что закон Моисея является универсальным. Продолжая оставаться христианской общиной, они ходили в синагоги, соблюдали обрезание и праздновали субботу. Группа «иудействующих» христиан прервала связи с формирующейся церковью уже во времена первого разрушения Иерусалима (70 г.).

Тексты канонических и гностических евангелий также наглядно свидетельствуют о плохом понимании апостолами и неофитами духа учения Христа. О том, что идеи Иисуса Христа не были глубоко усвоены учениками, свидетельствует тот факт, что христианские проповедники начали свою деятельность, не имея ни единой идеологии, ни даже разработанной догматики, кроме свидетельства пророков, что «всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его» (Деян. 10:38–43). Всё это складывалась в процессе формирования церкви, причем — не в развитии идей Христа, но в постоянных конфликтах между отдельными общинами, группами и направлениями.

По мере распространения христианства увеличивалось количество проповедников, однако отсутствие канона давало каждому из них возможность считать, что именно ему открыта божественная истина. Многообразие истин было плодотворным для движения, но опасным для веры. Каждый проповедник стремился сплотить неофитов вокруг своего «благовестия», и в этой борьбе за сплочение каждый называл другого, хоть в чем-то расходящегося с ним, лжепророком. Чем больше появлялось «пророков» и чем больше отличались их проповеди друг от друга, тем острее становились вероучительные споры. В Первом послании Иоанна верующих убеждают не верить всем, одержимым духом, но испытывать духов, «от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (4:1). Формирование институализированной церкви должно было вести к единообразию «Благой Вести».

Впрочем, пока идеи Иисуса Христа доминировали в душах его последователей, терпимость еще брала верх над ортодоксией и правоверием. Гностические тексты и новые документы, открытые в XX веке, наглядно свидетельствуют об исключительном разнообразии и плюрализме религиозных доктрин раннего христианства вплоть до момента их «причесывания» церковью.

Христианские теологи и апологеты рубежа II–III вв. наряду с четырьмя евангелиями принимали и другие священные книги. Например, Ориген использовал «Евангелие от Петра» и «Книгу Иакова», часто цитировал «Евангелие Евреев» и «Деяния Павла». У Климента Александрийского можно найти ссылки на тексты, вызывавшие сомнения у других богословов. Наоборот, Тертуллиан никогда не упоминал среди священных книг Второе послание Иоанна. Возможно, именно с ним связано разрушительное понятие еретичества, точившее христианство все последующие века. Именно Тертуллиан, будучи одним из лидеров раннехристианской церкви, сказал зловещую фразу: «Люди всегда задают вопросы. Именно вопросы и делают их еретиками». Иными словами, вера должна быть слепой, глухой, абсурдной и абсолютной — такой, какую уже в Новые времена воспел Сёрен Киркегор.

Впрочем, борьба с инакомыслием возникла уже в апостольский период. Так, Павел писал Тимофею: «Слово их, как рак, будет распространяться. Таковы Именей и Филит, которые отступили от истины, говоря, что воскресение уже было, и разрушают в некоторых веру» (2 Тим. 2,17–18).

Богословские разногласия между различными писаниями I–III вв. были столь значительны, что позволили христианским авторам того времени Иринею Лионскому, Епифанию Кипрскому и Ипполиту объявить авторов некоторых евангелий ересиархами и каинитами. Я хочу сказать, что уже в традициях ранней христианской церкви обвинения в «ереси» и «сектантстве» возникало всякий раз, когда речь шла о совершенно естественном разнообразии представлений авторов литературных памятников, создававшихся в рамках широкого религиозного движения, охватившего практически всю Римскую империю.